Общим местом почти всех рассуждений о творчестве Дж.Р.Р. Толкина стало утверждение, что он не любил, когда в его произведениях пытались отыскать образы современности, особенно двух мировых войн, участником и свидетелем которых ему довелось побывать. Но тщательный анализ текстов заставляет предположить, что аллюзий к реальности у Дж. Толкина гораздо больше, чем собственно мифологического материала.
Эту статью я написал ещё в 2012 году, когда пришёл работать в Областную юношескую библиотеку, но материал для неё был собран гораздо раньше. Для начала я сделал методичку, потом выступал с лекциями на разных площадках Новосибирска, проводил по этой теме мероприятия, а в 2018 году прочитал доклад на онлайн конференции «Дж.Р.Р. Толкин: Жизнь, наследие, наследники», которая проходила 13-15 декабря в Крыму. По результатам конференции был выпущен сборник, где эта статья получила уже научную прописку. Пересказывать биографию Дж. Толкина я не буду – об этом периоде его жизни написано достаточно. Перейду сразу к главному.
Первая мировая война стала для Дж. Толкина тяжёлым потрясением. Оказавшись в самом её пекле, он чудом уцелел в страшной битве на реке Сомме, длившейся с 1 июля по 18 ноября 1916 года, где за один только день под немецким пулемётным огнём пало более 20 тыс. англичан, в числе которых были и его школьные друзья, потом долго скитался по госпиталям. Разлука с женой, гибель товарищей и окопный тиф вряд ли можно назвать редкостью в те времена. Удивительно другое.
Во многом разделив судьбу так называемого «потерянного поколения», выросшего в период между двумя мировыми войнами, Дж.Р.Р. Толкин мог бы по праву войти в плеяду писателей, говоривших от имени этого поколения, таких как Э.М. Ремарк, Р. Олдингтон и Э. Хемингуэй. Их знаменитые произведения «На западном фронте без перемен», «Смерть героя» и «Прощай, оружие!» составили своеобразную трилогию, повествующую обо всех ужасах первой на земле войны машин и империалистической бойни, подорвавшей веру в человечество и социальный прогресс Запада.
Но Дж.Р.Р. Толкин пошёл иным путём. Ещё на фронте, где единственной годной для письма бумагой были картонные коробки из-под динамита, он занялся реконструкцией легендарной истории Британских островов, чтобы, как он вспоминал позднее, «просто посвятить свой труд Англии, моей стране». Используя свои необозримые знания по древним языкам, Дж.Р.Р. Толкин внимательно и осторожно нащупывал общие истоки мифов, реконструировал мотивы и сюжеты, и под его пером возникали грандиозные картины извечной борьбы со Злом, стремившимся наполнить мир чудовищными машинами, уничтожающими природу. Многое в деталях описания этих машин, да и технологий в целом, очень сильно напоминает реалии той войны, которая пришлась на молодость английского писателя-сказочника.
Это видно по некоторым обмолвкам даже в простой сказке «Хоббит», где главные герои сталкиваются с безобразными Гоблинами, обитателями тёмных и мрачных пещер: «Гоблины, надо сказать, жестокие, злобные и скверные существа. Они не умеют делать красивых вещей, но зато отлично делают все злодейское. Не исключено, что именно гоблины изобрели некоторые машины, которые доставляют неприятности человечеству, особенно те, которые предназначаются для уничтожения большого числа людей за один раз. Механизмы, моторы и взрывы всегда занимали и восхищали гоблинов» [Хоббит: 74]. По-другому вряд ли могло получиться, ведь английского писателя и философа глубоко волновала судьба нашего мира, которая целиком и полностью зависит от злой или доброй воли человека и его разума. Сон разума, как известно, рождает чудовищ. Именно такими чудовищами и стали железные монстры и технологии, применённые на полях сражений Первой мировой войны: танки, пулемёты, самолёты, огнемёты и газы. Их действие и внешний вид вызывали в памяти образы огнедышащих драконов, в дыму и пламени которых гибло всё живое, и справиться с которыми могли только воины величайшей смелости.
Странным образом, первая в истории человечества мировая война соединила в себе передовые технологии XX века и неожиданный возврат к поистине средневековому варварству. Нельзя сказать, что военное применение научных достижений было чем-то невиданным: с тех пор как человек придумал каменный топор, он постоянно использовал орудия труда для убийства себе подобных. Но теперь мощь передовой науки породила машины и прочие изобретения, превосходившие человеческую меру во много раз. И этих машин и изобретений было много, и они были ужасны. Первую мировую войну по праву можно назвать войной не людей, но машин. «Многие тогда заметили, как они позволили себя «оболванить» лживой пропагандой. Речь больше шла не о «самой последней» из войн — чтобы наступил вечный мир! — а о том, чтобы стать подопытными мышками для ужасных машин для убийства и пушечным мясом, для того, чтобы грудь нескольких генералов засияла медалями. «Свежая и веселая» война обернулась для всех ужасающей бойней, в которой погибло огромное число мужчин в расцвете лет… В годы Великой войны психологическая нагрузка на солдат была очень высока, если не сказать непосильна. Один бой длился не несколько дней, а недели и месяцы. Это была война людей против машин, живой плоти против мертвой стали. Поля сражений представляли собой огромные кладбища, усеянные человеческими останками и кусками тел» [Ардашев 2009: 97, 138]. Кроме того, это была первая война огромных миллионных армий, где отдельный человек просто терялся в общей массе, и даже голоса командиров тонули в многоголосом ропоте битвы и грохоте металла. Под шквальным огнём пулемётов солдаты рассыпались по полям сражений, что сразу лишало командование возможности управлять боевыми действиями. «В первые годы XX века немцы начали внедрять в войска «бурскую тактику» — построение в редкую цепь, но вскоре от нее отказались, поскольку управлять растянутыми цепями было совершенно невозможно. Когда взвод в 80 человек растягивался по фронту на 300 м, командир взвода был уже не в состоянии управлять своим подразделением» [Ардашев, 2009: 140]. Они собирали солдат в строй, и те тысячами гибли от снарядов и пулемётных очередей.
Но даже добравшись до позиций противника, они наталкивались на ещё одно изобретение тех лет – бесконечные ряды колючей проволоки – и те, кто уцелел во время атаки, находили там свою смерть.
Стремясь хоть как-нибудь обезопасить себя от гибельных изобретений, солдаты в буквальном смысле стали зарываться под землю. Всё пространство, на котором велись бои, было покрыто густой сетью траншей с глубокими землянками и блиндажами. Даже на ровном поле приходилось рыть так называемые «лисьи норы», где можно было хоть как-то укрыться от смерти. Первая мировая превратилась в великую окопную войну.
Но эти меры плохо помогали, потому что всё равно приходилось подниматься в атаки и уничтожать живую силу противника, а значит, снова подставлять головы под пулемётный огонь, да и артобстрелы наносили немалый урон. Вот тогда доведённые до отчаяния люди и обратились к древним и, казалось, уже отжившим способам защиты. В большом количестве стали производиться кирасы, щиты и даже кольчуги, к традиционным каскам приделывались металлические щитки, а иногда голову закрывали настоящим средневековым шлемом и прочими конструкциями, предохранявшими от пуль и осколков.
Во время атаки солдаты старались как можно быстрее проскочить опасные метры, перекусить специальными ножницами колючую проволоку и ворваться в траншеи противника.
В узких и глубоких траншеях, в толкотне рукопашной длинные ружья были бесполезны, в ход шло всё, что попадалось под руку: сапёрные лопатки, ножи, багинеты, детали механизмов, куски толстой проволоки. Изобретательные солдаты делали самопальные заточки, палицы, кастеты и всевозможные их комбинации.
Конструировались даже катапульты-гранатомёты, напоминавшие старинные метательные орудия. Как писал французский писатель-художник Пьер Амп, «Это война, которая ничего не изобретает, а попросту подбирает все средства нападения и защиты, существовавшие с того времени, как люди начали воевать. Это простая сумма орудий смерти. Означает ли это, что наша цивилизация духовно исчерпала себя, что она способна далее только повторять себя, ибо, несмотря на свою науку, она возвращается к борьбе при помощи ножа первобытных эпох! И это чудовищное разрушение, которое она учиняет себе самой, не есть ли доказательство того, что она на ущербе и что с нею вместе кончается мировая эпоха?» [Ардашев, 2009: 72].
Солдаты начала XX века всё больше напоминали древних воинов… или же каких-то фантастических существ из давно забытых сказок.
Центральная книга Средиземного цикла «Сильмариллион», наполнена описаниями великих битв с Чёрным Властелином, где местами отчётливо узнаются вовсе не мифологические образы: огромные стальные змеи, внутри которых сидят бесчисленные гоблины, закованные в железо, огненные стрелы, стальные уродливые корабли, движущиеся без парусов и вёсел, механические крылья, с помощью которых Чёрный Властелин пытался взлететь, – всё это рассыпано по текстам и черновикам и не оставляет сомнений в своём происхождении.
Но влияние реальности на образную систему произведений Дж.Р.Р. Толкина видно уже по словарям придуманных им «Эльфийских» языков. В самом первом и самом объёмном словаре языка Квенья, созданном в 1915 году и включающем более 3000 слов, можно обнаружить слова, совсем непохожие по значению на эльфийские: enya “хитроумное приспособление, механизм, машина” [Qq: 35R], londa- “взрываться” [там же: 56L], pataktatapakta “щёлканье затвора” [там же: 72R], tompo-tompo “грохот барабанов и пушек” [там же: 94R], pusulpe “газовый баллон” [там же: 76L] и даже kalimbo “дикарь, варвар, великан, монстр, тролль” при kalimbardi “немцы” [там же: 44R]. В словаре 1937 года мы находим слово ango “змея”, которое происходит от слова anga “железо” [Etym: 348-349].
Ещё интересней контексты, где даются описания хитроумных машин, которые использовал Чёрный Властелин, и по мере развёртывания сюжета во времени их описания всё более соответствуют реалиям Первой мировой войны.
Так, в самом первом произведении Дж.Р.Р. Толкина «Книге Утраченных Сказаний» («The Book of Lost Tales»), написанном как раз в этот период, одно из ключевых сказаний – «Падение Гондолина» («The Fall of Gondolin»), повествующего о разрушении эльфийского города драконами и гоблинами. При подготовке штурма, как сказано у Дж.Р.Р. Толкина, Чёрный властелин «собрал всех своих самых искусных кузнецов и колдунов, которые создали из железа и пламени множество чудовищ… Некоторые состояли из хитро соединённых металлических пластин, так что могли извиваться, подобно рекам из стали, или свиваться кольцами и огибать любое препятствие, а внутри них сидели самые свирепые Орки с копьями и ятаганами. Другие, из бронзы и меди, были наполнены пылающим огнём…» [FG: 170]. Примечательно, что «жар этих драконов был не бесконечен, и восполнить его можно было только из огненных источников, которые Мелько создал в своей стране…» [там же]. Сам же Чёрный Властелин пытался смастерить себе искусственные крылья, используя живых орлов, но «у него ничего не получилось» [там же].
В середине 30-х Дж.Р.Р. Толкин пишет первые наброски легенды об Атлантиде, которая стала впоследствии знаменитым Нуменором. Это «Падение Нуменора» («The Fall of Númenor») и «Утраченный путь» («The Lost Road»). В этих произведениях, созданных под влиянием диалогов Платона, приемник Чёрного Властелина Саурон, ставший главным противником светлых сил в трилогии «Властелин Колец», покорил население могущественной островной державы, научив их строить военные машины. У нуменорцев появились корабли, которые «ходили без парусов и были сделаны из металла, разрезавшего подводные скалы…», и «громовые стрелы», которые «били без промаха на огромные расстояния» [LR: 67]. А когда нуменорцы, подстрекаемые Сауроном, пошли войной на Богов, то «обрушили на Таникветиль громовые стрелы, и склоны её загорелись…» [FN: 15].
В классической версии «Сильмариллиона», увидевшей свет после смерти профессора в 1977 году, фрагмент легендарной истории впервые обретают очевидное сходство с эпизодами Первой мировой. И связаны они также с образами нового оружия, изобретённого в начале XX века: танками, огнемётами и газами. Последние получили своё воплощение в описании Битвы Внезапного пламени Дагор Браголлах: «И настала зима, когда ночи темны и безлунны, и равнина Ард-Гален простерлась во мраке под льдистыми звездами, от горных крепостей нолдоров до подножий Тангородрима, неярко пылали сторожевые костры, и стражей было немного, и немногие бодрствовали в станах всадников Хифлума. И внезапно из Тангородрима вырвались реки пламени, что бежали быстрее балрогов, и затопили они всю равнину; и Железные Горы изрыгнули ядовитые испарения, наполнившие воздух, и были они смертельны. Так погиб Ард-Гален, и огонь пожрал его травы, и стал он выжженной пустошью, покрытой удушающей пылью, бесплодной и голой. С тех пор изменилось его имя, и был он наречен Анфауглиф, Удушающая Пыль. Там лежало непогребенным множество обугленных костей, ибо многие нолдоры, кто не успел бежать в горы и был захвачен врасплох огнем, погибли в пламени. Горы Дортониона и Эред Вэтрин сдержали натиск огненных потоков, но леса на их склонах, обращенных к Ангбанду, были сожжены, и дым посеял панику среди защитников. Так началась четвертая из великих битв — Дагор Браголлах, Битва Внезапного Пламени…» [Сильм: 155].
Данный фрагмент почти дословно совпадает с первыми впечатлениями англичан от применения огнемётов: «Впервые германские солдаты из команды Реддемана применили огнеметы в полевом бою в 1915 году на Западном фронте против французов. Это произошло в ходе боев под Верденом, а в июле того же года их использовали и против англичан в районе г. Ипр. Ранним утром 30 (по другими источникам — 29) июля 1915 года английские войска были ошеломлены небывалым зрелищем: со стороны немецких окопов внезапно вырвались громадные языки пламени и с шипением и свистом хлестнули в сторону англичан. Казалось, что запылало все крутом и ничто живое не может спастись в этом бушующем море огня. Страх охватил англичан. Бросая оружие, английская пехота в панике бежала в тыл, без единого выстрела оставив свои позиции, хотя почти не имела пострадавших от огня. Так вступили на поля сражений огнеметы…» [Ардашев, 2009: 339-340].
Танки ещё со времён «Книги Утраченных Сказаний» ассоциировались у Дж.Р.Р. Толкина с драконами, но в «Сильмариллионе» некоторые детали прямо перекликаются с историей появления танков на полях сражений: «И вот, после еще ста лет, из врат Ангбанда выполз в ночь Глаурунг, первый из огненных драконов Севера. Он был еще юн и не достиг полной длины, ибо долга и медленна жизнь драконов, но эльфы в смятении бежали пред ним к Эред Вэтрину и Дортониону; и он опустошил степи Ард-Галена. Тогда Фингон, принц Хифлума, выехал против него с лучниками; окружив дракона, они засыпали его стрелами, и Глаурунг не мог вынести этого, ибо доспех его не был еще достаточно крепок, — он бежал в Ангбанд и долгие годы не выползал оттуда. Фингон прославился, а нолдоры радовались, ибо немногие провидели в этой новой твари грядущую опасность. Моргот, однако, был недоволен, что Глаурунг раскрыл себя раньше времени…» [Сильм: 114-115].
Примерно также восприняли первые танки воюющие стороны: «Внезапность применения новой техники принесла успех — за 5 часов с небольшими потерями англичане захватили участок в 5 км по фронту и до 5 км в глубину, были взяты пункты, которые до того безуспешно атаковали в течение 35 дней. Танки «протаранили» первую линию окопов и отвлекли на себя огонь германских пулеметов, Сообщения об их действиях стали сенсацией мировой прессы — пока не пришли первые фотографии, издания всех стран помещали самые фантастические рисунки «новейшего типа бронеавтомобиля». Утверждение, что «новое боевое средство преждевременно раскрыли противнику», не совсем верно — германское командование долго не могло оценить его значение» [Ардашев, 2009: 363].
В трилогии «Властелин Колец» мы находим ещё больше отсылок к реалиям Первой мировой, искусно скрытым за художественными образами, хотя иногда намёки более чем очевидны. Так в прелюдии к «Властелину Колец», детской сказке «Хоббит» главный герой Бильбо Бэггинс попадает вместе с Гномами и волшебником в пещеру, где их поджидают Гоблины: «Но Гэндальфа они не успели сграбастать! И причиной тому был вопль Бильбо. Волшебник проснулся в мгновение ока, как будто и не спал, и когда гоблины подступили к нему, в пещере сверкнул ослепительный свет, запахло порохом и нескольких гоблинов убило на месте» [Хоббит: 70]. Данный анахронизм недвусмысленно подразумевает ружьё, «скрытое» в посохе волшебника, а когда отряд подвергается нападению злых волков, и тот же Гэндальф, сидя на вершине сосны, бросает в зверей горящие шишки, на память приходят гранаты, известные людям с давних времён: «Сперва он обобрал со своей сосны крупные шишки, потом поджег одну из них посохом и швырнул в волков. Шишка с шипением упала волку на спину, его лохматая шкура сразу же загорелась, он с жутким воем заметался по поляне. За первой полетела вторая, третья — одна горела голубым пламенем, другая красным, третья зеленым. Они взрывались, ударяясь о землю, и разлетались цветными искрами, пуская густой дым. Самая большая шишка стукнула вожака по носу, он подпрыгнул на три метра в воздух, а потом принялся носиться кругом, кусая с испуга и злости своих подданных» [там же: 117-118].
Из-за большого объёма в трилогии такие эпизоды встречаются чаще, но мы приведём самые интересные и очевидные примеры. Так, в главе «Путешествие во тьме», когда отряд путешествует по заброшенному царству Гномов Мории, один из героев роняет в колодец камень, и вслед за этим из глубины доносится тихое постукивание (отрывок приводится на языке оригинала, поскольку это важно для понимания фрагмента): «tom-tap, tap-tom. They stopped, and when the echoes had died away, they were repeated: tap-tom, tom-tap, tap-tap, tom. They sounded disquietingly like signals of some sort; but after a while the knocking died away and was not heard again» [LoTR: 327]. Как и в случае с фрагментом из «Хоббита», Дж.Р.Р. Толкин даёт читателю «подсказку» в тексте, отмечая, что это постукивание «неприятно напоминало какие-то сигналы». Р. Блэкхэм полагает, что Толкин имитировал сигналы азбуки Морзе, и если допустить, что слово tom означает тире, а tap – точку, то получится нечто вроде ―• (N), •― (A): NOISE ABOVE; •― (A), ―• (N), •• (I), ― (T): ALARM NOISE INTRUDERS TROUBLE» [Blackham 2011: 40].
Вырвавшись из лабиринтов Мории, герои попадают в лесное королевство Эльфов, которыми правят владычица Галадриель и владыка Келеборн: «Они были очень высокими, и владычица не ниже владыки, серьёзными и прекрасными, и полностью облачены в белое…» [LoTR: 369]. Блэкхэм связывает это описание с впечатлениями самого Дж.Р.Р. Толкина от пребывания в госпитале: «Меня всегда интересовало, а не придумал ли Толкин, хотя бы отчасти, образ Галадриели в госпитале? Одурманенный окопным тифом разум сильно преображал внешний облик сестёр милосердия, одетых в белую униформу. Они были сильными и выносливыми, чтобы усмирять раненых в горячечном бреду» [Blackham 2011: 131, 139].
И уже оказавшись в мрачном Мордоре, главные герои сталкиваются с чудовищной паучихой Шелоб, плетущей огромную толстую паутину, которую может перерубить только эльфийский клинок. В «Хоббите» Гномы также сталкиваются с гигантскими пауками и попадают в их сети. Подобная паутина в контексте Первой мировой не является даже метафорой, поскольку именно так и называли ещё одно изобретение тех времён – колючую проволоку. «Тысячи англичан», – пишет Блэкхэм, – «остались лежать на нейтральной территории или висеть в паутине германской колючей проволоки» [там же: 84].
Отличительной особенностью произведений Дж.Р.Р. Толкина является полная осознанность в работе над подобными параллелями. Это становится очевидным при обращении к письмам писателя, где он объясняет философскую основу своего творчества. Так, в письме Мильтону Уолдмену за 1951 год Дж.Р.Р. Толкин пишет: «Как бы то ни было, всё это посвящено главным образом Падению, Смертности и Механизмам… Творец вторичной реальности желает быть Богом и Повелителем своего личного произведения. Он упрямо бунтует против законов Создателя – особенно же против Смертности. И то, и другое непременно ведёт к жажде Власти, и того, чтобы воля срабатывала быстрее и эффективнее, – и отсюда к Механизмам (или Магии)» [Письма: 167-168]. В письме Питеру Гастингсу он уточняет: «отдельный род Высоких Эльфов, Нолдор или Владеющие Знанием, всегда были на стороне, как бы мы сказали, «науки и техники»… Это… «аллегория» любви к механизмам и техническим приспособлениям, если угодно, – символизируется также их близкой дружбой с гномами Мории» [там же: 216].
Эту всепроникающую связь с реальностью подметили уже самые первые отечественные критики, хотя серьёзных исследований творчества Дж.Р.Р. Толкина, и у нас, и за рубежом, до сих пор крайне мало. Одним из первых на глубокую реалистичность «Властелина Колец» обратил внимание А. Зеркалов, чья статья «Три цвета Джона Толкина» вышла в 1989 году в журнале «Знание – Сила». Тогда он писал: «В наши дни и миф, и сказка, и легенда – гости, но под пером писателя они снова стали хозяевами. Как бы их властью появилась иная Земля, материк Средиземья, на зеленых пажитях которого рядом с людьми расселились могущественные народы эльфов, гномов, гоблинов. Это очаровательный зеленый мир, во имя которого стоит принять гибель, и подвиг Мальчика-с-пальчика одушевляется огромным нравственным напряжением: он спасает мировое Добро от мирового Зла… Эта тема, казалось бы, не сказочная. Она родилась в XX веке, когда человечество ощутило себя единым целым и над ним нависла угроза уничтожения. О глобальной угрозе стали писать фантасты, первым был Г. Уэллс, создавший несколько "романов-предупреждений"; позже этот жанр назвали антиутопией… Казалось бы, такое сказочно-фантастическое повествование нельзя воспринять как реалистическое хоть на йоту. Ан нет, то и дело мы ощущаем зеленую землю, по которой странствуют эльфы, гномы, волшебники, не менее живой и реальной, чем привычный мир за стеклами городских окон. Чудеса предстают перед нами в окружении понятных, знакомых, человечных деталей и сюжетов. Могучий Гандалв может сомневаться, делать ошибки и даже испытывать страх. А хоббиты, пожалуй, больше похожи на людей, чем сами люди, – это странно, но это так... Оксфордский сказочник оказался, помимо всего прочего, прекрасным писателем-реалистом» [Зеркалов 1989: 79]. Интересно, что именно с Г. Уэллсом у Дж.Р.Р. Толкина нашлись точки пересечения: в романе «Человек-невидимка» тоже появляется персонаж, который становится невидимым и под влиянием своего открытия перерождается в злобного тирана и убийцу. Идея эта уходит корнями в греческую философию и впервые появляется у Платона в легенде о кольце Гига.
Подводя итог, можно отметить, что книги английского писателя Дж.Р.Р. Толкина в большей степени связаны с классикой XX века, чем с паралитературным жанром «фэнтези» и даже архаичными мифами, хотя образы и мотивы последних, несомненно, присутствуют на страницах его произведений. Но реалистичность толкиновской прозы заключается не только в том, что он по-своему отозвался на грозные события истории, свидетелем и участником которых стал. Дж. Толкин невольно вступил в полемику со своими современниками-писателями, отстаивая веру в человека и его силы на фоне всеобщего отрицания и мизантропии, охвативших европейское общество после Первой мировой войны. «Современники Толкина, обращавшиеся в своих книгах к философским проблемам (У. Голдинг, Г. Грин, А. Мердок, К. Уилсон, Э. Уилсон и другие), чаще всего универсализируют кризис капитализма, пренебрегая социальными факторами. Внутри человека - в его природе, разуме, сознании или подсознании – ищут они и всеобщую причину кризиса, и возможность его преодоления. Связь человека и общества ставится с ног на голову: не капиталистическое общество сделало человека жадным, жестоким и эгоистичным, а жестокая, эгоистичная и жадная природа человека привела к созданию капиталистического общества.
Толкин разделяет с другими писателями философской ориентации убеждение, что причины кризиса лежат внутри человека. Но его позиция никогда не приобретает столь мрачной окраски. В человеке он видит не только и не столько тьму, сколько светлое, творческое, героическое начало, притом не как потенциальную возможность, а как реальность, зафиксированную историей» [Кошелев 1990: 483].
Тексты Толкина
Письма – Толкин Дж.Р.Р. Письма / Под ред. Х. Карпентера при участии Кристофера Толкина; пер. С. Лихачевой; под ред. А. Хромовой и С. Таскаевой — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2004.
Сильм – Толкин, Дж.Р.Р. Сильмариллион: [Эпос нолдоров]: К 100-летию со дня рождения / Пер. с англ.Н. Эстель. - М.: Гиль-Эстель, 1992.
Хоббит – Толкин Дж. Р. Р. Хоббит, или Туда и Обратно / Предисл. и послесл., пер. с англ. Н. Рахмановой. Стихи в пер. И. Комаровой, Г. Усовой. Худож. А. Шуриц. Изд. 2-е, исправ. — Новосибирск: Новосиб. кн. изд-во, 1989.
Etym – The Etymologies // The History of the Middle-earth. / Ed. by Ch. Tolkien. Volume 5. The Lost Road and Other Writings. – L. : HarperCollins Publishers, 1993.
FG – The Fall of Gondolin // The History of the Middle-earth. / Ed. by Ch. Tolkien. Volume 2. The Book of Lost Tales. Part 2. – L. : HarperCollins Publishers, 1995.
FN – Tolkien, J.R.R. The Fall of Númenor // The History of the Middle-earth. / Ed. by Ch. Tolkien. Volume 5. The Lost Road and Other Writings. – L. : HarperCollins Publishers, 1993.
LoTR – The Lord of the Rings. – L. : HarperCollins Publishers, 1991.
LR – The Lost Road // The History of the Middle-earth. / Ed. by Ch. Tolkien. Volume 5. The Lost Road and Other Writings. – L. : HarperCollins Publishers, 1993.
Qq – Qenyaqetsa // Parma Eldalamberon: The Book of Elven Tongues. Ed. By Ch. Gilson, C.F. Hostetter, P. Wynne and A.R. Smith. Vol.12, 1998.
Литература
Ардашев, А. Великая Окопная война. Позиционная бойня Первой мировой / Алексей Ардашев. — М. : Яуза : Эксмо, 2009.
Зеркалов, А. Три цвета Джона Толкина // Знание – Сила, 1989, 11.
Кошелев, С.Л. «Великое Сказание» продолжается: Эстетическая теория Дж. Толкина и его роман «Властелин Колец» // Время покупать черные перстни. Фантастические повести и рассказы / Сост. Ю. И. Иванов; Обложка А. Пасеки. – М.: Молодая гвардия, 1990.
Blackham, R.S. Tolkien and the Peril of War. Mixed Publishers, 2011.