Из биографии Дж. Толкина мы знаем, что он активно изучал не только древние языки, но и ботанику, и растения знал гораздо лучше людей, а потому на его рисунках человеческие фигуры встретишь не часто, зато пейзажи встречаются постоянно. И вот, если присмотреться к его мифопоэтическим образам повнимательнее, то выясняется, что это ни такие уж и образы. Многое, что мы принимаем за литературную метафору и миф, у Толкина оказывается точным описанием реальности.
Предуведомление
Мысль об этом впервые пришла мне на ум после знакомства с замечательной статьёй И. Кучерова «Растительный мир Средиземья», опубликованной на сайте Толкиновского общества Санкт-Петербурга. Статья эта – яркий пример того, насколько естественные науки лучше гуманитарщины развивают мышление и наблюдательность. Речь идёт о небольшой заметке о золотых лесах Лориена: «Что до золота листвы Лотлориена, то все мы видели ее не раз – в Пушкине, Павловске или Гатчине, в конце мая, когда начинает распускаться молодая листва у дуба и ясеня – в это время она именно ярко-золотая, а не зеленая. Кстати, когда мы работаем с аэрофотоснимками или же на небольшой высоте облетаем лес на АН-2 или на вертолете, кроны деревьев в отраженном свете выглядят совсем не так, как с земли. Зелеными (с оттенком синевы) остаются только сосна и ель; береза становиться голубовато-синей, осина - оранжевой, ольха – шоколадной, ива – кирпично-красной, а широколиственные деревья выглядят именно ярко-золотыми».
Сперва я счёл этот факт просто любопытным, но некоторое время спустя, читая материалы по этнографии, я наткнулся на интересное описание старообрядческих поселений Ветлуги: «Попадая в костромские леса, я сразу начинаю чувствовать, что… попал… во власть иного мира… Стоит только поближе всмотреться в этих лесных людей, и вы легко заметите, что жизнь здесь как будто остановилась много столетий тому назад и более вперёд не подвигается» [Завойко 1917: 3]. В памяти сразу возникло описание того же Лотлориена, но уже, так сказать, с культурно-этнографической точки зрения: «It seems him that he had stepped over the bridge of time into a corner of Elder Days, and was now walking in a world that was no more. In Rivendell there was memory of ancient things; in Lórien the ancient things still lived on in the waking world» [LR II, 6] – «Ему показалось, что он перешёл по мосту времени в уголок Старшей Поры, и оказался мире, которого уже давно нет. И если Ривенделл хранил память о прошлом, то Лориен и был прошлым, всё ещё живущим наяву».
И вот тут я задумался. А потом ещё раз перечитал работы Дж. Толкина, но уже не в свете «Калевалы» и «Старшей Эдды», а в свете естествознания. Это придало моим исследованиям совершенно иной ракурс, за что я весьма признателен И. Кучерову. Вот что у меня получилось.
Космогония. Айнулиндале
Космогонический миф Дж. Толкина, именуемый Айнулиндале – Музыка Айнуров, ‒ один из самых интересных текстов в мифологии Средиземья. На первый взгляд, он имитирует соответствующие мифы древних народов, повествуя о создании мира и появлении первых божеств. Кратко суть этого мифа Дж. Толкин изложил в начале второй книги «Сильмариллиона» ‒ Валаквенте: «In the beginning Eru, the One, who in the Elvish tongue is named Ilúvatar, made the Ainur of his thought; and they made a great Music before him. In this Music the World was begun; for Ilúvatar made visible the song of the Ainur, and they beheld it as a light in the darkness» [Silm: Valaquenta]. ‒ В начале Эру, которого Эльфы именуют Илуватар, создал своею мыслию Айнуров, а они создали пред ним Великую Музыку. С этой Музыки начался Мир, ибо Илуватар сделал песню Айнуров видимой, и они узрели её светом во тьме».
Идея музыки мира (musica mundana) возникла ещё в Античности. Так, Платон в трактате «Государство» описывал небесные сферы, образующие веретено на коленях Ананки: «Вращается же это веретено на коленях Ананки (Необходимости). Сверху на каждом из кругов веретена восседает по сирене; вращаясь вместе с ними, каждая из них издает только один звук, всегда той же высоты. Из всех звуков — а их восемь — получается согласие единой гармонии (μίαν ἁρμονίαν συμφωνεῖν). Около сирен на равном от них расстоянии сидят, каждая на своем престоле, другие три существа — это мойры, дочери Ананки: Лáхесис, Клотó и Áтропос — во всем белом, с венками на головах. Они поют, [накладываясь] на гармонию сирен (ὑμνεῖν πρὸς τὴν τῶν Σειρήνων ἁρμονίαν): Лахесис о прошлом, Клото — о настоящем, Атропос — о будущем» [Платон «Государство» 616b-617d]. А в диалоге «Тимей», где подробно описывается создание демиургом вселенной, музыкальная гармония уподобляется строению душ: «Гармонию, пути которой сродны круговращениям души, Музы даровали каждому рассудительному своему почитателю не для бессмысленного удовольствия – хотя в нем только и видят нынче толк, – но как средство против разлада в круговращении души, долженствующее привести ее к строю и согласованности с самой собой» [Платон «Тимей» 47d]. Учитывая же, что души, согласно Платону, произошли от звёзд, то «музыка сфер» исходит непосредственно от движения небесных светил. Об этом же говорил и Аристотель: «Движение [светил] рождает гармонию (ἁρμονίαν), поскольку возникающие при этом [движении] звучания благозвучны (σύμφωνοι ψόφοι) <…> скорости [светил], рассчитанные в зависимости от расстояний [между ними], выражаются числовыми отношениями консонансов (τοὺς τῶν συμφωνιῶν λόγους)» [Аристотель «О небе» II, 9].
Идеи эти восходят к знаменитому учению Пифагора, про которого Ямвлих пишет: «Себя же самого сей муж организовал и подготовил к восприятию не той музыки, что возникает от игры на струнах или инструментах, но, используя какую-то невыразимую и трудно постижимую божественную способность, он напрягал свой слух и вперял ум в высшие созвучия миропорядка, вслушиваясь (как оказалось, этой способностью обладал он один) и воспринимая всеобщую гармонию сфер и движущихся по ним светил и их согласное пение (какая-то песня, более полнозвучная и проникновенная, чем песни смертных!), раздающееся потому, что движение и обращение светил, слагающееся из их шумов, скоростей, величин, положений в констелляции, с одной стороны, неодинаковых и разнообразно различающихся между собою, с другой ‒ упорядоченных в отношении друг друга некоей музыкальнейшей пропорцией, осуществляется мелодичнейшим образом и вместе с тем с замечательно прекрасным разнообразием. Питая от этого источника свой ум, он упорядочил глагол, присущий уму, и, так сказать, ради упражнения стал изобретать для учеников некие как можно более близкие подобия всего этого, подражая небесному звучанию с помощью инструментов или же пения без музыкального сопровождения» [Ямвлих 1998: 65-66].
Но в нашем случае наиболее интересными представляются рассуждения Боэция, неоплатоника и теоретика музыки, жившего на рубеже V-VI вв.:
Правит по-разному миром природа,
Крепко бразды она держит в деснице,
Круг мирозданья связав неразрывно
С общим порядком единым законом.
Ей передать захотелось на струнах
Все это, выразить в песне душевной…
[Боэций 1990: 226]
Здесь уже метафора струн применяется к самой природе. И долгое время это действительно считалось метафорой, пока в 60-х годах XX века в теоретической физике не появилась гипотеза струн. Вот как пишет об этом американский физик и просветитель М. Каку: «Согласно струнной теории, если бы у нас был сверхмощный микроскоп и мы могли вглядеться в сердце электрона, то мы бы увидели вовсе не точечную частицу, а вибрирующую струну. (Струна чрезвычайно маленькая ‒ в миллиарды миллиардов раз меньше протона, а потому все субатомные частицы выглядят как точки). Если бы мы задели эту струну, то характер вибрации изменился бы — электрон мог бы превратиться в нейтрино. Таким образом, струнная теория может легко объяснить, почему существует так много субатомных частиц. Они представляют собой не что иное, как «ноты», которые можно сыграть на суперструне. В сущности, все субчастицы Вселенной можно рассматривать в качестве различных вибраций струны. «Гармонией» струны являются законы физики. «Мелодии», которые могут быть сыграны на струнах, соотносятся с законами химии. Всю Вселенную теперь можно рассматривать как необъятную струнную симфонию. Прелесть струнной теории состоит в том, что ее можно уподобить музыке» [Каку 2008: 224-225].
Космология. О Солнце и Луне
Согласно мифологии Дж. Толкина, в разные времена Мир освещали три разных источника света: сперва это были светильники (The Lamps of the Valar) Illuin на Севере и Ormal на Юге; затем, после того, как Мелькор разрушил их, Средиземье погрузилось во тьму, а Валары ушли в Валинор на Запад, где Яванна вырастила Два Древа: Telperion и Laurelin; а после гибели Валинорских Деревьев Боги создали Солнце и Луну, использовав плод Лаурелина и цветок Тельпериона. Метафорически здесь можно увидеть постепенное движение мысли Дж. Толкина от субъективной, антропоцентрической картины мира к естественно-научной: Солнце и Луна изображаются как рукотворные светильники, затем как деревья, выращенные руками человека, а затем как настоящие объекты космоса. Но не это главное. «По современным данным изотопных исследований метеоритов, наше Солнце – звезда третьего поколения. Это значит, что наша система построена из осколков прошлых миров» [Орлёнок 1998: 203].
Боги
В мифологии Дж. Толкина Мир фактически творится Айнурами, создавшими Великую Музыку, а Эру Илуватар делает это творение реальным и задаёт темы, в рамках которых действуют эти существа. О них я поговорю в отдельной публикации, а здесь замечу, что представления о сущности и статусе Айнуров у Дж. Толкина существенно менялось на протяжении всей его жизни, поэтому я остановлюсь на самом позднем определении, которое Дж. Толкин дал Валарам – тем Айнурам, которые спустились в своё творение и стали его Силами, или Стихиями (Powers). В поздних работах слово Valar объясняется следующим образом: «Those with power… that is, vast or godlike power over, and knowledge of, the physical structure of the Universe, and understanding of the designes of Eru... but not force...» [MR: 350] ‒ «Те, что владеют силой…, то есть огромной богоподобной властью над материей и знанием физической структурой Вселенной, а также пониманием замыслов Эру, но не насилием». Последняя мысль также проходит лейтмотивом во всех легендах, где фигурируют Валары: «the Valar are to these kindreds rather their elders and their chieftains than their masters; and if ever in their dealings with Elves and Men the Ainur have endeavoured to force them when they would not be guided, seldom has this turned to good, howsoever good the intent» [Silm: 35] ‒ «Этим народам (Эльфов и Людей ‒ Е.С.) Валары приходятся скорее старшими наставниками и вождями нежели господами, и если когда Айнурам и приходилось прибегать к насилию по отношению к Эльфам и Людям, то это редко заканчивалось добром, какими бы благими намерениями они не руководствовались при этом».
Человек очень часто называет себя Царём Природы. Мы много говорим о её покорении, завоевании, борьбе с ней, и всё это верно, хотя смысл слова «царь» в данном контексте искажается. Наиболее полно тему «власти над Природой» раскрыл Ф. Энгельс в своей знаменитой статье «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека»: «Коротко говоря, животное только пользуется внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет ее служить своим целям, господствует над ней. И это является последним существенным отличием человека от остальных животных, и этим отличием человек опять-таки обязан труду. Не будем, однако, слишком обольщаться нашими победами над природой… Мы не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвуем так, как кто-либо находящийся вне природы, – мы, наоборот, нашей плотью, кровью, мозгом принадлежим ей и находимся внутри неё… Всё наше господство состоит в том, что мы… умеем познавать её законы и правильно их применять» [Энгельс 1985: 79]. Нетрудно заметить, что определение «власти» и «господства» над природой у Ф. Энгельса в точности повторяет определение «власти» Валаров у Дж. Толкина. У обоих мыслителей власть – это, прежде всего, знание и понимание законов природы! Интересно, что слово Elders “Старшие” намекает на прямое родство Валаров с Эльфами и Людьми, что закономерно, так как Боги и Эльфы в литературном произведении – лишь метафоры разных сторон самого Человека, о чём Дж. Толкин прямо писал в письме Питеру Гастингсу: «Эльфы и люди в данной «истории» представлены как биологически родственные расы, поскольку эльфы воплощают в себе определенные аспекты людей и их талантов и устремлений, воплощенных в моем крохотном мирке» [Письма, №153].
Познание
Сверхъестественное. В эссе «О волшебных сказках» есть любопытное определение понятия «сверхъестественное»: «Supernatural is a dangerous and difficult word in any of its senses, looser or stricter. But to fairies it can hardly be applied, unless super is taken merely as a superlative prefix. For it is man who is, in contrast to fairies, supernatural (and often of diminutive stature); whereas they are natural, far more natural than he» [OFS: 34] ‒ «Сверхъестественное – опасное и трудное слово во всех своих значениях, широких и узких. Но к эльфам оно едва ли применимо, если только не понимать приставку сверх- как показатель превосходной степени. Это человек, в противоположность эльфам, сверхъестественное существо (и часто в уничижительном смысле), они же, напротив, куда более естественны, чем он».
Священное. Такому пониманию сверхъестественного близко понятие священного, которое М. Элиаде называет иерофанией: «Человек узнает о священном потому, что оно проявляется, обнаруживается как нечто совершенно отличное от мирского. Для объяснения того, как проявляется священное, мы предлагаем термин иерофания, который удобен прежде всего тем, что не содержит никакого дополнительного значения, выражает лишь то, что заключено в нем этимологически, т.е. нечто священное, предстающее перед нами… Между элементарной иерофанией, например проявлением священного в каком-либо объекте, камне или дереве, и иерофанией высшего порядка, какой является для христианина воплощение Бога в Иисусе Христе, есть очевидная связь преемственности. И в том и другом случае речь идет о таинственном акте, проявлении чего-то «потустороннего», какой-то реальности, не принадлежащей нашему миру, в предметах, составляющих неотъемлемую часть нашего «естественного» мира, т.е. в «мирском»… Священным камням или священным деревьям поклоняются именно потому, что они представляют собой иерофании, т.е. «показывают» уже нечто совсем иное, чем просто камень или дерево, а именно – священное, ganz andere» [Элиаде 1994: 17-18].
Эти, казалось бы, чисто мифологические и религиозные понятия при ближайшем рассмотрении хорошо объяснимы с научной точки зрения и, в частности, истории формирования человеческого мышления, напрямую связанного с коллективностью.
Коллективное. Согласно наблюдениям Э. Дюркгейма общие понятия и категории «выражают собой прежде всего те или другие состояния коллективности, они зависят от ее состава и способа организации, от ее морфологии, от ее институтов – религиозных, моральных, экономических и т. д. Следовательно, между этими двумя родами представлений существует такое же расстояние, какое отделяет индивидуальное от социального. Нельзя поэтому выводить коллективные представления из индивидуальных, как нельзя выводить общество из индивида, целое – из части, сложное – из простого… Коллективные представления – продукт обширной, почти необъятной кооперации, которая развивается не только в пространстве, но и во времени. Для их создания множество различных умов сравнивали между собой, сближали и соединяли свои идеи и свои чувства, – и длинные ряды поколений накопляли свой опыт и свои знания. Поэтому в них как бы сконцентрировалась весьма своеобразная умственная жизнь, бесконечно более богатая и более сложная, чем умственная жизнь индивида. Отсюда понятно, почему разум обладает способностью переходить за пределы эмпирического познания» [Дюркгейм 1996: 126]. Вот этот «выход за пределы» и является аналогом «сверхъестественного», находящегося «за пределами» сознания индивида! Сознание же, как хорошо известно, есть «способность осознавать себя в мире, своё отношение к миру, опосредованное общественно-историческим опытом и предполагающее взаимодействие интеллекта, чувств и воли [Куликова 2002: 262]. То есть сознание возникает как результат трудовой деятельности коллектива. И это не очередное «марксистское измышление», призванное изгнать из нашей жизни «душу», как считают философские идеалисты. В культурно-исторической психологии так же трактуется и память – необходимое условие нашего сознательного существования: «Невозможна память вне референциальных рамок, на которые опираются живущие в обществе люди, чтобы зафиксировать и удержать свои воспоминания» (Хальбвакс). Индивид, воспитанный в полном одиночестве, не имел бы памяти. Память возникает у человека лишь в процессе его социализации. Хотя «обладает» памятью всегда лишь отдельный человек, эта память сформирована коллективом. Поэтому выражение «коллективная память» не относится к разряду метафор. Коллективы не «обладают» памятью, но обуславливают память своих членов. Даже самые личные воспоминания возникают только через коммуникацию и взаимодействие в рамках социальных групп. Мы помним не только то, что испытали от окружающих, но и то, что окружающие нам рассказывают, важность чего подтверждена для нас их словами и поведением. Уже само переживание возникает у нас с оглядкой на окружающих, в контексте социально заданных рамок значимости. Ведь «не существует памяти без восприятия» [Ассман 2004: 36-37]. Память, таким образом, является «функцией вовлеченности личности в разнообразные социальные группы» [Ассман 2004: 37].
Реальное. На основании этого реальность в материалистической картине мира вовсе не является синонимом чувственного восприятия индивида. Напротив, как отмечал В.И. Ленин, «для материалиста реальное бытие лежит за пределами «чувственных восприятий», впечатлений и представлений человека, для агностика же за пределы этих восприятий выходить невозможно» [Ленин 1973: 112].
Таким образом, понимание Дж. Толкином сверхъестественного как более чем естественного, выходящего за пределы субъективного восприятия индивида, смыкается с материалистическим пониманием реальности, а все Эльфы, Боги и прочие «сверхъестественные существа» становятся метафорами явлений природы. «Боги превращаются в акциденты, случайности, растворенные в мире сущности», ‒ писал по этому поводу Оден, кстати, хорошо знавший Дж. Толкина. – «В пьесе «Сон в летнюю ночь» мифологические персонажи служат для описания некоего всеобщего опыта, которым мы не в силах управлять. Вы поминаете Пака, если, проснувшись, увидели, что идет дождь, или если вы порезались бритвой, спешили за завтраком, пропустили поезд, шеф на работе был не в духе, любимое место в кафе во время ланча оказалось занято, пьяница в баре досаждал вам рассказами о своей жизни, картофель за обедом был недоварен, а вечером вы поссорились с женой. Или наоборот. В неудачный день вам кажется: "Все против меня". Дело не только в темпераменте, сами обстоятельства восстают против нас. Это ‒ Пак. Роль чистой математической случайности не так велика, как мы склонны думать. Везение зависит и от нас самих. Если, бреясь, мы злимся на себя, вероятность того, что мы порежемся, возрастает… В таких случайностях имеет значение и воля. На это обращают внимание даже страховые компании. Феи призваны показать, что случайности важны, но их значимость ‒ в нашем восприятии. Воспринимаемая слишком серьезно удача ведет к самомнению, воспринимаемое слишком серьезно невезение ‒ к отчаянию. Между характером и удачей нет прямой связи: фей не слишком заботят судьбы человечества» [Оден 2008: 108-109]. Именно поэтому Гильдор Инглорион и говорит Фродо в начале «Властелина Колец»: «The Elves have their own labours and their own sorrows, and they are little concerned with the ways of hobbits, or of any other creatures upon earth. Our paths cross theirs seldom, by chance or purpose» [LR: 94] ‒ «У Эльфов свои заботы и свои печали, которые мало касаются Хоббитов или других существ, живущих на Земле, и наши пути редко сходятся».
Цветы под ногами
Самым интересным и романтичным, на мой взгляд, является образ цветов, распускающихся под ногами Эльфов. Он ярче всего раскрывает природную сущность этих мифологических персонажей: «But as the host of Fingolfin marched into Mithrim the Sun rose flaming in the West; and Fingolfin unfurled his blue and silver banners, and blew his horns, and flowers sprang beneath his marching feet, and the ages of the stars were ended» [Silm: 122] ‒ И когда воинство Финголфина вступило в земли Митрима, Солнце, пылая, взошло на Западе, а Финголфин приказал развернуть голубые и серебряные стяги и трубить в рога, и цветы расцветали под их шагающими ногами, и века звёзд завершились». И снова это можно принять за метафору, но в реальности семена многих растений переносятся на ногах, как например, семена подорожника, который индейцы Северной Америки называли «следом белого человека», так как это растение появилось там с приходом колонизаторов: «След белого» ‒ так североамериканские индейцы называли подорожник, семена которого, приставшие вместе с грязью к сапогам переселенцев из Европы, пересекли океан и попали в Америку. Всюду, куда ступала нога пришельцев, вырастало это неприхотливое растение» [Гаммерман 1990: 393]. На мой взгляд, подобное единство реалистического и мифического делает Толкиновские образы объёмнее и глубже, что, несомненно, позволяет нам сильнее их переживать.
Драгоценные камни
Три Эльфийских Кольца, выкованные в последнюю очередь, были тесно связаны со стихиями: «They possessed the greatest powers. Narya, Nenya, and Vilya, they were named, the Rings of Fire, and of Water, and of Air, set with ruby and adamant and sapphire» [Silm: 345] ‒ «Они обладали величайшей силой и назывались Нарья, Ненья и Вилья – Кольца Огня, Водыи Воздуха, украшенные рубином, алмазом и сапфиром». Не знаю, является ли это совпадением, или Толкин, изучавший различные науки, интуитивно почувствовал это, но согласно современной минералогии «Вслед за рождением сверхновых звезд, по мере того как в космосе рассеивались другие элементы, возникало множество интересных молекул… Крошечные кристаллиты чистого углерода в форме алмаза и графита стали, вероятно, первыми минералами во Вселенной. Эти первые кристаллы представляли собой нечто вроде пыли, отдельные частицы были очень мелкие, но, возможно, достаточные по величине, чтобы сверкнуть в космосе бриллиантовым блеском. К первым углеродистым образованиям вскоре добавились другие высокотемпературные твердые вещества, образованные из таких элементов, как магний, кальций, азот и кислород. Среди них были знакомые нам минералы вроде корунда, химического соединения алюминия с кислородом, которое особенно ценится в своих ярких цветных разновидностях – рубинах и сапфирах» [Хейзен 2015: 25].
Итог
Разумеется, подобных примеров гораздо больше. Я привёл лишь те, которые мне удалось обнаружить. Исследования в этом направлении позволяют понять реалистическую основу творчества великого английского писателя и в доступной форме познакомить читателей с интересными научными фактами. Кроме того, Дж. Толкин был одним из первых, кто соединил в художественном повествовании гуманитарные и естественные науки, создав интересную систему метафор. В своё время ещё А.П. Чехов сетовал: «Гуманитарные науки... тогда только будут удовлетворять человеческую мысль, когда в движении своем они встретятся с точными науками и пойдут с ними рядом. Встретятся ли они под микроскопом, или в монологах нового Гамлета, или в новой религии, я не знаю, но думаю, что земля покроется ледяной корой раньше, чем это случится» [Чехов 2010: 286]. А наш современник, атеист и просветитель Р. Докинз заметил: «Сложись история иначе и получи Микеланджело заказ на роспись потолка в гигантском Музее науки, разве из-под его кисти не вышла бы работа, по крайней мере не менее великолепная, чем фрески Сикстинской капеллы? Жаль, что нам не доведется услышать «Мезозойскую симфонию» Бетховена или оперу Моцарта «Расширение Вселенной». И, хотя «Эволюционная оратория» Гайдна никогда не увидела свет, это не мешает нам наслаждаться его «Сотворением мира» [Докинз 2008: 126]. Так что Айнулиндале вполне можно считать гимном теории Большого Взрыва, а книги Дж. Толкина – произведениями, где произошла встреча гуманитарных и точных наук.
Источники
Письма – Толкин, Дж.Р.Р.Письма : [Пер. с англ.] / Джон Рональд Руэл Толкин ; Под ред. Х. Карпентера. - Москва : ЭКСМО, 2004.
Letters – Letters of J.R.R. Tolkien. Ed. Humphrey Carpenter with Christopher Tolkien. George Allen and Unwin, London, 1981.
LR – Tolkien, J.R.R. The Lord of the Rings. – L. : HarperCollins Publishers, 1991.
MR ‒ Morgoth’s Ring. Ed. Christopher Tolkien. The History of Middle-earth: Vol. 10. – L. : HarperCollins Publishers, 1994.
OFS ‒ Tolkien J.R.R. On Fairy Stories // The Tolkien Reader. – N.Y.: Ballantine Books, 1989.
PE – Parma Eldalamberon. Ed. by Christopher Gilson and Arden R. Smith : Vol. 1-22. Mountain View, California, 1971-2015.
Silm – Tolkien, J.R.R. Silmarillion / Ed. by Ch. Tolkien. – L. : HarperCollins Publishers, 1994.
Литература
Аристотель. Сочинения : в 4 томах / Аристотель. – Москва : Мысль, 1976-1981. Т. 3 / [ред., авт. вступ. ст. и примеч. И. Д. Рожанский ; пер. Н. В. Брагинской и др.]. – 1981.
Ассман, Я. Культурная память : письмо, память о прошлом и полит. идентичность в высоких культурах древности / Ян. Ассман ; пер. М. М. Сокольская. ‒ Москва : Языки славянской культуры, 2004.
Боэций А.М.С. «Утешение философией» и другие трактаты / Боэций Аниций Манлий Северин, Академия наук СССР, Институт философии ; вступ. ст. Г. Г. Майоров ; отв. ред. Г. Г. Майоров ; сост. Г. Г. Майоров. ‒ Москва : Наука, 1990.
Гаммерман, А. Ф. Лекарственные растения: (Растения-целители) [Текст] / А.Ф. Гаммерман, Г.Н. Кадаев, Яценко-Хмелевский А.А. ‒ 4-е изд., испр. и доп. ‒ М. : Высш. шк., 1990.
Докинз, Р. Бог как иллюзия : [пер. с англ.] / Ричард Докинз. Москва : КоЛибри, 2008.
Дюркгейм, Э. Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система Австралии // Религия и общество : хрестоматия по социологии религии : учебное пособие для высших учебных заведений / сост. В. И. Гараджа, Е. Д. Руткевич. ‒ Москва : Аспект-Пресс, 1996.
Завойко, Г.К. В Костромских лесах по Ветлуге реке (Этнографические материалы, записанные в Костромской губ. в 1914–1916 гг.) // Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. 8. Этнографический сборник. Кострома, 1917.
Каку, М. Параллельные миры : об устройстве мироздания, высш. измерениях и будущем Космоса / М. Каку ; пер. М. Кузнецова. ‒ Москва : София, 2008.
Куликова, И.С. Введение в металингвистику : (системный, лексикографический и коммуникативно-прагматический аспекты лингвистической терминологии) / И. С. Куликова, Д. В. Салмина. – Санкт-Петербург : САГА, 2002.
Ленин, В.И. Полное собрание сочинений : В 55 т. : изд. 5-е. ‒ 5-е изд. ‒ Москва : Политиздат. Т. 18 Материализм и эмпириокритицизм. ‒ 1973.
Оден, У.Х. Лекции о Шекспире / Уистен Хью Оден ; пер. с англ., [предисл.] М. Дадяна ; [сост.: А. Кирш]. ‒ Москва : Издательство Ольги Морозовой, 2008.
Орленок, В.В. История океанизации Земли / В. В. Орленок. ‒ Калининград : Янтарный сказ, 1998.
Платон. Филеб. Государство. Тимей. Критий / Платон ; авт. вступ. ст., авт. примеч. А. Ф. Лосев, авт. примеч. А. А. Тахо-Годи. – Москва : Мысль, 1999.
Хейзен, Р. История Земли : от звезд. пыли - к живой планете : первые 4500000000 лет : пер. с англ. [Тамары Казаковой / Роберт Хейзен ; ред. Антон Никольский]. ‒ Москва : Альпина нон-фикшн, 2015.
Чехов, А.П. Собрание сочинений : в 15 т. / А. П. Чехов ; [сост., примеч. О. Дорофеева]. ‒ Москва : Книжный клуб Книговек.Т. 8 Рассказы, повести, 1888-1891. ‒ 2010.
Элиаде, М. Священное и мирское / М. Элиаде ; пер. Н. К. Гарбовский ; предисл. Н. К. Гарбовский ; коммент. Н. К. Гарбовский. ‒ Москва : Издательство Московского университета, 1994.
Энгельс, Ф. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека // Маркс, К., Энгельс, Ф. Избранные произведения [Текст] : в 3 т. / К. Маркс, Ф. Энгельс ; Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (М.). ‒ М. : Политиздат, 1985 ‒ . Т. 3. ‒ М. : Политиздат, 1985.
Ямвлих Жизнь Пифагора / Ямвлих; Подгот. Черниговский В.Б. ‒ 2-е изд., перераб. и доп. ‒ Москва : АЛЕТЕЙА, 1998.