Последний месяц я участвовал в очень интересной дискуссии на платформе «Яндекс. Дзен», где лишний раз убедился в том, что с восприятием науки в современном массовом сознании дела обстоят не лучшим образом. Спор у нас шёл вокруг «фэнтези» и сказок.
Началось всё со статьи на канале dinVolt со странным заголовком: «Как “Волшебник страны Оз” остался сказкой, а “Волшебник Измрудного города” превратился в фэнтези». Я уже много чего начитался в сети, но такого, признаться, ещё не видел: две детские литературные сказки абсолютно одинаковые по жанровой принадлежности искусственно разделили на просто сказку (это – Баум) и уже набившую оскомину «фэнтези» (это – внезапно – А. Волков).
Споры об этом медийном словечке я веду давно и не сказать чтобы успешно. Так, в частности, на том же канале dinVolt я уже говорил то, что уже писал в публикации «Дж. Толкин и фэнтези», но мои доводы остались гласом вопиющего в пустыне, так что я сомневался, повторять ли уже дважды сказанное. Но в этот раз автор статьи меня подковырнул, и я решил ответить. А подковырка была следующей: «Во время рассуждений про всякие-разные фантастические жанры я время от времени говорю, что такой жанр как фэнтези применительно, например, к “Властелину Колец” предъявляет очень серьёзные требования к правдоподобности. Ну и обязательно в комментариях появляется кто-нибудь, заявляющий: “Ха, ну что это за иксперд, жанра фэнтези вообще не существует, да и какая правдоподобность может быть в книге с драконами?”»
Ответить я решил потому, что dinVolt слегка слукавил: я не обзывал его «икспердом» и не иронизировал. Я спокойно и терпеливо повторил сказанное ранее ещё раз и добавил: «автор действительно не является экспертом, поскольку путает понятия «правдоподобность» и «реализм». Реализм в литературе (и в искусстве вообще) ‒ это направление, характеризующееся как художественная форма познания действительности, и действительно не предполагает никаких драконов и гоблинов. В произведениях реалистического направления художник осознанно стремится правдиво воспроизводить действительность, проникнуть в реальные связи вещей и познать истину художественными методами, то есть с помощью художественных образов [Петров, 1975: 17]. Правдоподобность же ‒ это просто отражение действительности, которое мы можем найти в любом произведении искусства, даже самом фантастическом, только в разной степени. Так что, сравнивая Баума с Волковым и называя внесённые советским писателем преобразования "реалистическими", автор путает отражение и изображение.
А если сравнивать «исходник» Баума с преобразованиями Волкова, то вывод можно сделать такой: и то, и другое ‒ обыкновенные литературные, авторские сказки, как и в случае с творчеством Толкина, но книги Баума (кроме первой!) ‒ просто халтура, а книги Волкова ‒ настоящая детская классика. Вот как о Бауме писал сам Волков: «Высасывание из пальца неумных небылиц и придумывание пестрой толпы людей и чудовищ - деревянных, медных, тряпичных, пряничных, тыквоголовых и т.д. и т.п. Какая чепуха! Если не сдерживать себя, как Баум, определенными литературными рамками, я могу писать таких «сказок» по шести в год! Очень и очень слаба, халтурна эта озиана» [Архив А.М. Волкова. Дневник. Кн. 10. Л. 74-75]».
И вот тут началась интересная полемика, в ходе которой я снова заметил странную особенность: возражавшие мне в комментариях совершенно не понимают сути моих замечаний и не воспринимают аргументы. Причины, по которым они так поступают, можно разделить на несколько групп.
Небрежность мышления
Это самая простая и очевидная группа причин, поскольку в ней чаще всего фигурирует довольно распространённая логическая ошибка – подмена понятий. Так, некто Александр Калентьев написал мне: «Авторская статья, к коей мы “присоседились” ‒ хорошая и интересная. Хороший повод вспомнить Волкова, зачитанного в детстве, и “вспомнить” Баума, которого не читал, а смутно представляю по сериалу. Вы пытаетесь доказать, что жанра фентези нет, а я об обратном.) Я вполне допускаю, что для литературоведа жанры ‒ это ересь. Но я же читатель, хоть и бывший! Наша дискуссия и началась из-за отрицания жанра, а не обсуждения статьи». И всё бы ничего, если бы статья dinVolt’а не называлась «Как “Волшебник страны Оз” остался сказкой, а “Волшебник Измрудного города” превратился в фэнтези». Подмена понятий заключается в том, что автор написал статью о жанрах. Это отражено не только в названии, но и в выводах: «В итоге там, где в американской культуре прочно обосновалась волшебная сказка Баума, в России внезапно образовался вполне себе добротный фэнтези-цикл». Если бы поводом для написания статьи было желание «вспомнить хорошую книгу», статья была бы посвящена именно этому и называлась соответственно. Более того, очень странно звучит фраза «Наша дискуссия и началась из-за отрицания жанра, а не обсуждения статьи», так как я вполне чётко отметил, что из-за неверного употребления слов dinVolt пришёл к неверным выводам. Что это как не обсуждение статьи и её содержания?
Но Александр Калентьев это проигнорировал и снова «завернул» на свой тезис, только с другого «края»: «Моя позиция достаточно примитивна ‒ я не рассуждаю о тонкостях структуры произведений, их свойств. Я не подвергаю их литературному анализу ‒ исхожу из “нравится/не нравится”. Моя позиция ‒ читательская. Вы же занимаетесь препарированием. Не скажу, что это плохо, это даже полезно, только вот исследование должно быть к месту». Сразу возникает вопрос: А чем в статье занимался dinVolt? Разве не препарированием? Ведь в самом начале он однозначно пишет: «А дело здесь в такой вещи, как построение мира, или ворлдбилдинг (worldbuilding). При создании произведения в жанре фэнтези это, пожалуй, самая краеугольная вещь, и, собственно, один из критериев разделения фэнтези на поджанры определяется именно разным способом построения мира». Обратите внимание на термины! «Ворлдбилдинг», «критерии разделения на поджанры»! Разве это не препарирование? Разумеется, оно самое. То есть, сам dinVolt делает упор на жанровой принадлежности произведений и обосновывает это самым обыкновенным анализом, а Александр Калентьев упорно настаивает на том, что здесь препарирование не к месту, а статья – лишь повод вспомнить хорошую книгу, то есть уходит от темы куда-то в сторону.
Поверхностное восприятие науки
Подобная небрежность тесно связана с фатальным непониманием того, что такое наука и как она работает. Подробно я говорил об этом в публикациях «Что такое наука» и «Под маской науки», а также «Общенаучные проблемы толкинистики». Объясняется это непонимание просто. Сам dinVolt, которого на самом деле зовут Игорь Савин, судя по всему, имеет какое-то отношение к энергетике, то есть он не филолог. На его страничке ВК в разделе «Место работы» написано «Властелин колец навсегда», а в разделе «Группы» помимо всего прочего значится: «филологи-любители и языковеды-маньяки». Я уже отмечал, что толкинисты очень обижаются, когда обычные люди высказывают подозрение об их психическом здоровье, более того, забегая вперёд, скажу, что dinVolt тоже рассердился на меня за то, что я отметил странную инфантильность людей, которые, будучи взрослыми, живут в мире детских мультиков и сказок – инфантильность, граничащую с нарциссизмом, и даже из-за этого ограничил мне доступ к комментариям. Но именно сами толкинисты и причастные к ролевому движению люди гордо пишут про то, что они не в себе! Разве я заставляю их писать на своих страницах такие вот, например, свои характеристики: «”Толкинулась” я незаметно для себя еще в школе “Хоббитом”… Несколько лет назад стала почитывать SU.Tolkien, после чего в мозгу явно начались необратимые изменения» (Наталья Антонова). А теперь и сам dinVolt сам относит себя к «языковедам-маньякам», а потом обижается. Но об этом я поговорю позже. Сейчас важно, что и в графе «Место работы» он написал «Властелин Колец навсегда». Хочется спросить: Всё шутите? А как быть нормальному человеку? Ведь книга-то не может быть местом работы! Ну, написал бы «библиотека Минас Тирита», тогда бы все поняли – дяденька не в себе, но, по крайней мере, логика есть.
Но я хочу обратить внимание на другое. Ниже у него даётся анонс: «Я тут завёл блог в Яндекс.Дзене ‒ пишу там про Толкина, лингвистику и всякую-разную прочую ерунду». Вот тут мы и видим, что восприятие науки у этих людей крайне поверхностно. Творчество Толкина и лингвистика – это просто ерунда! Завёл блог и пиши – что тут сложного? Думаю, что, если бы я завёл блог об энергетике и заявил бы, что я тут, мол, пишу о релейной защите и прочей ерунде, да ещё и с умным видом бы начал рассуждать по теме, используя Википедию или какой другой интернет-ресурс, Игорь бы сам первый и запротестовал. Хотя не уверен.
Дело в том, что в переписке с Александром Калентьевым я пробовал использовать аналогию из его профессии (он сообщил, что по специальности биолог). Так, Александр писал мне: «Некий условный литературовед просто обязан распотрошить любой жанр на направления с некоторой долей научности. Но это ‒ сугубо в научной среде. А вот в среде нормальных) людей - дело другое!». Тут сразу бросается в глаза странное разделение на учёных и «нормальных» людей, причём «нормальные» люди, по мнению Александра, классификацией вообще не занимаются! Это довольно странно, потому что dinVolt в своей статье именно «потрошит» материал на жанры, определяет их специфику и классифицирует книги Баума как детские сказки, а Волкова – как «фэнтези». Почему же ему можно, а мне нет? Или Игорь Савин, с точки зрения Александра, тоже «ненормальный»?
Чтобы показать поверхностность такого суждения, я написал: «Странно слышать это от биолога. Как с вашей точки зрения звучит фраза "некий условный биолог просто обязан распотрошить любой биологический вид на рода и семейства с некоторой долей научности и т.д."? Наука ‒ это деятельность, направленная на выработку и систематизацию объективных знаний о действительности, а нормальный человек ‒ это человек, который адекватно воспринимает эту действительность, то есть его представления соответствуют не субъективным желаниям, а объективным фактам. Учёный не придумывает таксономии, а открывает их». Но эта аналогия, к моему удивлению, не возымела должного действия. Александр её просто проигнорировал, как и все последующие примеры подобного рода.
Более того, в комментариях к другой статье он прямо написал: «С любой из приведенных Вами цитат, соглашусь. Но в целом, возникает ощущение снобистской позиции». Почему? Александр не объяснил. А далее заметил: «Фэнтези ‒ это просто сказка. Хорошая или плохая, вызывающая личные переживания или просто жвачка... Просто сложилось, что сказкой мы называем, в основном, продукт народного творчества».
И снова приходится признать, что суждения крайне поверхностны. Во-первых, при чём тут снобизм, если в целом ты согласен с тезисами? Во-вторых, ни один уважающий себя специалист не будет брать для рассмотрения «условного» физика, математика или филолога. Специалист будет рассматривать конкретные факты и надёжность выводов. «Условный литературовед» ‒ это как сферический конь в вакууме. И, в-третьих, специалист обязательно бы отреагировал на аналогию из своей области, как минимум, оценив бы её правомерность.
Таких суждений в комментариях было полно. Например, некая Алиса Семибратова безапелляционно заявила мне: «все критерии, которые мы тут выбираем, все схемы, которые строим, ‒ не первичная реальность. Это не периодическая таблица Менделеева, которая позволила предсказать свойства и структуру ещё не открытого элемента. Ваш взгляд, мой, тех, кого вы процитировали, равноправны в той степени, в какой они произвольны и индивидуальны. Мы спорим о фломастерах». Сам собой напрашивается вопрос: а с чего Вы это взяли? Ведь для такого широкого обобщения необходимо в совершенстве владеть материалом. Да и чем классификации литературоведов отличаются от классификации химиков? И в химии, и в литературоведении классифицируются реальные объекты – химические элементы и тексты. Да, разумеется, химические элементы и их свойства – вещь более точная, чем литературные тексты, но помимо точности в науке есть ещё понятие строгости, чего Алиса, видимо, не знала, как и, например, комментатор с ником «История под новым углом», который пытался сослаться на литературоведов: «Стоит отметить, что в течение XX в. определение жанра менялось, и до сих пор в литературоведении отсутствует чёткое и однозначное определение этого явления», а когда я возразил, что отсутствие однозначности не означает наличия произвольности, так как вполне возможны строгие определения, допускающие вариативность значений, на что мне ответили: «да.... строгое, неоднозначное, изменчивое определение… самому не смешно???» и далее последовала ещё одна «научная» аналогия: «Историко-литературный сайт Эленарда, есть такая наука ‒ алгебра. Пусть фентези равно икс. Допустим литературный жанр равно игрек. Вы утверждаете, что икс неравно игрек. Но вы сами не знаете, чему равно игрек (то ли два, то ли три, то ли тысяча), следовательно, независимо от того, чему равняется икс (то есть фентези) нельзя утверждать, что он неравен игрек (литературному жанру)». Я резонно возразил: «Если Вы так любите математику, поразмышляйте над тем, что неравенство x>4 строгое, поскольку предполагает в качестве решения только значения больше четвёрки, а вот равенство x=4 точное, поскольку решение однозначно».
Вообще, смелое использование наук, в которых они ничего не понимают, характерная черта подавляющего большинства блогеров и комментаторов интернета. Этим они, видимо, хотят продемонстрировать свою образованность и впечатлить собеседника. Но смысла в этом нет, так как в любом разговоре надо рассматривать конкретные аргументы и факты, а не подменять рассмотрение аналогиями. А вот в конкретных фактах они не ориентируются.
Особенно смешно это смотрелось, когда некая Криницкая Д. решила блеснуть знанием биологии и сравнила «фэнтези» и сказки с названиями аспирина, только слегка их попутала: «Оба понятия прижились, удобны и описывают очень четко нечто определенное для читателей. Жанр это, поджанр или что-то еще, нам не суть важно. Это, простите, как с названием аспирина. Тем, кто его пьет, его молекулярная структура без разницы. Лишь бы эффект давало. И что, будем возмущаться, что мало кто называет аспирин дезоксирибонуклеиновой кислотой?» И в заключении назидательно заметила: «Кажется, вам просто хочется блеснуть ученостью в данном вопросе. Но делать это за счет читателей невежливо». Тут даже не надо быть молекулярным биологом, чтобы понять: блеснуть учёностью за счёт читателей решила именно она, но… не получилось, так как дезоксирибонуклеиновая кислота – это ДНК, а не аспирин.
Последний пример наиболее показателен в плане поверхностного восприятия науки, так как по нему видно, что не разбираться в науках значит не разбираться в реальности.
Незнание литературоведения
Разумеется, поверхностное восприятие науки в целом сказывается и на восприятии филологии в частности, а потому в ответ на мои аргументы приводятся всё те же «доводы», о которых я писал выше:
Алиса Семибратова: «Историко-литературный сайт Эленарда, да есть оно («фэнтези» – Е.С.). И разницу все прекрасно чувствуют. Кроме литературоведов, видимо)))».
История под новым углом: «Историко-литературный сайт Эленарда, вы не правы во многом и зря спорите с Алисой. Учите матчасть».
Как можно заметить, данные доводы поражают своей обоснованностью. Комментаторы даже не подозревают, что тут нужны хоть какие-нибудь аргументы. Особенно в случае с матчастью, так как из дальнейших комментариев становится понятно, что «История под новым углом» ни разу не литературовед и, похоже, даже не филолог.
Надо отдать должное интернет-спорщикам – иногда они обращаются к научным работам по литературоведению, но – увы! – зачастую не могут их правильно оценить и применить к месту, так как наука – это не чтение рандомных статей, а навыки работы с материалом, которые приобретаются долгой практикой. И филология – не исключение. И вот «История под новым углом» с победным видом ссылается на Тынянова: «Ю.Н. Тынянов отмечал, что статического однозначного определения жанра нет и не может быть, поскольку жанр представляет собой систему, подвергающуюся постоянным смещениям, т.е. изменениям». Тут сразу два возражения:
1. Отсутствие однозначного статичного определения не означает отсутствие определения вообще. Явления нашего мира, в том числе и созданные людьми, имеют тенденцию к изменчивости, но никто при этом не утверждает, что они не обладают устойчивыми признаками.
2. Эти рассуждения не имеют особого отношения к конкретным определениям, которые приводил я. Почему бы не проанализировать именно их? Я предлагал участникам дискуссии дать свои определения и показать, что я не прав, но ответа так и не дождался.
Впрочем, нет, дождался. От той же Алисы Семибратовой, которая «определила» фэнтези так: «описать иное мироустройство со своими специфическими особенностями и законами (часто ещё мифологией, но это дань Толкину) и окунуть туда героев и сюжет. Сюжет, кстати, будет разворачиваться так, как в нашем он разворачиваться не мог бы. В большинстве случаев». Правда «определение» это нерабочее, так как небрежность мышления тут во всём. Давайте сравним с определением фантастики: «это разновидность художественной литературы, в которой авторский вымысел… простирается до создания особого – вымышленного, нереального, “чудесного” мира» [ЛЭС: 461]. Чувствуете разницу? Разумеется, любой писатель описывает иное мироустройство со своими специфическими особенностями и законами. На это работает такой способ организации произведения как сюжет и индивидуальный авторский замысел. Ещё Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин говорил, что «литература – это, так сказать, сокращенная вселенная» [Салтыков-Щедрин 1936: 549], и «литературная наука рассматривает создаваемую великим писателем «сокращенную вселенную» в единстве объективного и субъективного, в единстве отражения в ней действительности и «я» писателя, исторического литературного опыта человечества и творческого пути художника, его метода и индивидуальности» [Борев, Эльсберг 1962: 14]. В этом смысле, кстати, сходятся ленинская теория отражения и толкиновская концепция «преломления белого света» в творческом сознании человека, являясь философским и поэтическим вариантами одной идеи.
Но Алиса этого не видит. Для неё «иное мироустройство» то же самое, что и «нереальный» мир. То есть, она в принципе не признаёт никакой реальности, кроме той, что её окружает. Историческое прошлое, которое мы находим в романах Л.Н. Толстого, и в котором мироустройство было явно иным, как и в настоящем других стран и культур, а зачастую и других социальных групп, ей неинтересны. Мне могут возразить: она-то имела в виду мир в целом, включая физические законы! Но слово мироустройство многозначно. Помимо философского значения «научная картина мира» оно имеет и политический смысл: «система экономических, военных и политических взаимоотношений между всеми государствами в мире», поэтому необходимо уточнять. Вообще же, определение чего бы то ни было строится по определённой схеме: сперва указывается ближайший род, к которому понятие относится, а потом – видовое отличие [Виноградов 1954: 34]. Вернёмся к определению фантастики: разновидность художественной литературы, в которой авторский вымысел… простирается до создания особого – вымышленного, нереального, “чудесного” мира». Ближайший род здесь – разновидность художественной литературы, а видовое отличие – создание вымышленного, нереального, «чудесного» мира. С этим определением мы понимаем, какое место занимает фантастика в литературе, и чем она отличается от других литературных явлений.
А что можно понять из «определения» Алисы? А ничего. Более того, фраза про сюжет вызывает дополнительные вопросы: а чем отличается сюжет «фэнтези» от всех прочих? Какие это конкретно сюжетные линии не могли бы разворачиваться в нашем мире? Алиса не уточняет. Может быть, то, что герой попадает в другой мир? Но это – всего лишь фантастический элемент, а сам факт смены обстановки и встречи с другими людьми – обычная история. Ах, не люди, а Эльфы? Так все волшебные существа в таких произведениях суть метафоры обычных людских свойств, характеров и поступков. Даже если взять творчество Толкина. Что такого необычного делают Эльфы? Едят, пьют, ходят, говорят, воюют, заключают браки. Даже конфликты у них чисто человеческие. Впрочем, гадать бесполезно, ведь Алиса опять не уточнила, а без конкретизации и примеров её утверждение остаётся пустым и ни к чему не применимым.
Или вот, например, «История под новым углом» пишет: «в науке литературоведении ее корифеи пока что не смогли договориться между собой, что есть такое литературный жанр. И если не у каждого, то у многих есть свое определение, поэтому с точки зрения литературоведения некорректно указывать является ли жанром фэнтези или нет». Разумеется, ссылок на «корифеев» он не приводит – только рандомное упоминание Юрия Николаевича Тынянова в таком контексте: «Ю.Н. Тынянов отмечал, что статического однозначного определения жанра нет и не может быть, поскольку жанр представляет собой систему, подвергающуюся постоянным смещениям, т.е. изменениям». Эту ссылку я уже разбирал выше, поэтому обращу внимание на другой момент: где же здесь «свои определения каждого корифея» и где примеры того, что они «не смогли договориться»? А нету! Потому что товарищ, разумеется, никаких «корифеев» не читал, а то, что «отмечал Ю.Н. Тынянов», взял из интернета.
В любом случае всё, что пытались сказать мне собеседники, к жанрам не имело никакого отношения. Согласись я с определением Алисы, это особенно бы не помогло, так как описать «иное мироустройство» и «окунуть» туда героев – это не про жанр. Если мы возьмём любые тексты фантастического содержания и даже назовём всё это «фэнтези», и даже разделим его на «тёмное, светлое, твёрдое, мягкое, сухое и мокрое», это всё равно не про жанр, так как все эти «сухие и мокрые» произведения могут быть и романами, и повестями, и поэмами, и трагедиями, и комедиями и всем сразу.
Забавно, что почти все наперебой пытались доказать мне, что я не прав, но всё, что они говорили о «фэнтези» (это про зелёное солнце, как заметила Алиса Семибратова), только доказывало, что слово это избыточно, так как по смыслу полностью дублирует понятие фантастики и к жанрам не имеет никакого отношения. Чтобы объяснить подобную странность, перейдём к последней группе причин, по которым мои аргументы не воспринимались.
Тоталитарный субъективизм
Небрежность мышления и поверхностное восприятие науки закономерно приводит к абсолютизации субъективизма, поэтому самыми частотными «аргументами» в нашей переписке со стороны моих оппонентов были следующие:
Алиса Семибратова: «Извините, но я не считаю литературоведение наукой. Игрой в бисер считаю, довольно увлекательной. Я для себя делю так: чистое фэнтези – это где создан мир… все критерии, которые мы тут выбираем, все схемы, которые строим, – не первичная реальность… Ваш взгляд, мой, тех, кого вы процитировали, равноправны в той степени, в какой они произвольны и индивидуальны… Я прихожу и говорю, что для меня…».
Александр Калентьев: «В этом вопросе – сколько людей, столько и мнений. Можно сколь угодно долго шлифовать детали, но суть дискуссии остается прежним – можно ли фентези называть жанром. Как мне видится – можно. Причем, в моей трактовке, в этот жанр и библия хорошо вписывается.) Фентезийный мир – мир откровенно отличный от обыденного, в чем и состоит его привлекательность!... Моя позиция достаточно примитивна – я не рассуждаю о тонкостях структуры произведений, их свойств. Я не подвергаю их литературному анализу – исхожу из “нравится/не нравится”. Моя позиция – читательская. Вы же занимаетесь препарированием. Не скажу, что это плохо, это даже полезно, только вот исследование должно быть к месту. Отрицание целого жанра, причем в той или иной мере сформированного...неразумно… О моем сравнении Экклезиаста с Ведьмаком Сапковского. Вторая часть Ведьмаковского цикла переполнена безысходностью, обреченностью, неизбежностью. Помнится, с такими же чувствами брался за очередной роман… Мир, в котором мы живем – да, объективен, но фэнтезийные миры, даже тщательно описанные авторами, субъективны. Мы видим в произведениях то, что хотим видеть!».
«История под другим углом»: «наука литературоведение на мой взгляд не наука, а прикладная дисциплина…».
Какое благостное единодушие! Так и напрашивается вопрос: а при чём тут Вы и Ваше мнение? При чём тут «я делю для себя так»? С чего Вы взяли, что взгляды людей равноправны, особенно если они произвольны?
Более того, данные высказывания фатально противоречат сами себе. Например, если Алиса утверждает, что она делит произведения «для себя», то как тогда понимать, что «оно (фэнтези) существует, и все это чувствуют, кроме литературоведов»? Уже определитесь – это чувствуют все или только Вы сами для себя так делите.
Странно оптимистично звучит и заявление Александра Калентьева: «моя позиция достаточно примитивна». В смысле? Примитивность уже не является недостатком? А ведь именно из этого и следует фатальное непонимание сути разговора. Александр утверждает: «мир объективен, а фэнтезийные миры субъективны, поэтому мы видим в произведениях то, что хотим». Никто не спорит, но Александр не замечает, что по ходу рассуждений подменяет произведения содержанием этих произведений. Мы же говорили о жанровой принадлежности текстов, а не о том, что мы в этих текстах видим.
Тут уже нетерпеливый и внимательный читатель воскликнет: «Хватит уже примеров! И так понятно, что перед нами типичный субъективный идеализм, опирающийся на софистику!» Да, всё многообразие «мнений» в этом споре отлично описывает одна Ленинская фраза: «Для идеалиста “фактически дано” ощущение, причем внешний мир объявляется “комплексом ощущений”» [Ленин 1968: 112], а к софизму подмены понятий добавляется классическое злоупотребление словами и игнорирование понятий [Кохановский 1984: 56], откуда и утверждение, что, раз термин неточно определён, значит он вообще не определён [там же: 59]. Тоталитарный субъективизм проявляется и в «движении мышления внутри самого себя» [Кохановский 1984: 89], когда материальное и идеальное смешиваются, а при видимом равноправии мнений проталкивается ведущая роль духовного начала [там же: 77-78]. Отсюда и постоянные фразы «я для себя делю», «я прихожу и говорю, что для меня» и т.д.
Подробнее о софистике сказано в отдельной публикации. Здесь же хочу обратить внимание на ещё один важный момент – абсолютизацию чувств и эмоций, которая лишь мелькала в ответах на мои комментарии («это чувствуют все», «с такими же чувствами брался за очередной роман» и т.д.), но как чёткая позиция была сформулирована в статье dinVolt’а «Унесённые призраками – как Миядзаки показывает, что логика для фэнтези не нужна». По названию уже всё ясно, но в конце Игорь Савин делает существенное пояснение: «Если вам кажется, что выдуманный фантастический мир обязательно должен иметь какую-то логику, какие-то чёткие и прозрачные правила – то вам кажется. Самое главное – это то, что мы чувствуем, погружаясь в этот мир, какие мысли и переживания он нам дарит. И кажущееся отсутствие логики – это просто один из способов построения вымышленного мира, который сам по себе ничем не хуже детально проработанных миров, скажем, “Властелина Колец” или “Дюны”».
Вот, яркая иллюстрация софизма, о котором говорил Кохановский: при видимом равноправии мнений проталкивается ведущая роль духовного начала. Оказывается, чувства и переживания – это самое главное! Как говорят в обзорах, логика – иди… куда подальше. Правда, Игорь упомянул ещё и мысли, а вот с ними сложнее, так как мысль – это вербальная репрезентация суждения, суждения же составляют содержание мышления [ФЭС 2004: ], а в мышлении чувства – это уже не совсем главная вещь. На первом месте, всё-таки, логика. И что, Игорь Савин этого не видит? Получается, что не видит. А почему? Ответ на этот вопрос мы находим в анализе той социальной реальности, которая нас окружает.
Сказки, буржуазная психология и нарциссизм
Я уже не раз цитировал книгу немецкого экономиста, социолога и историка Вернера Зомбарта «Буржуа»: «В действительности мне представляется, что душевная структура современного предпринимателя так же, как и все более заражаемого его духом современного человека вообще, лучше всего становится нам понятной, если перенестись в мир представлений и оценок ребенка и уяснить себе, что побудительные мотивы деятельности у наших кажущихся более крупными предпринимателей и у всех истинно современных людей те же самые, что и у ребенка. Последние оценки у этих людей представляют собою необыкновенное сведение всех духовных процессов к их самым простейшим элементам, являются полным упрощением душевных явлений – суть, следовательно, род возврата к простым состояниям детской души» [Зомбарт, 1994: 134]. А волшебная сказка, насыщенная магией и чудесами, по замечанию Биричевской, почти неотличима от рыночного бренда, поскольку «Любой рыночный бренд – это всегда волшебная сказка о магическом артефакте, обладание которым открывает дверь в мир мечты» [Биричевская, 2006: 163]. Вот почему сегодня сказки под новым брендом «фэнтези» активно пропагандируются на всех уровнях, вот почему для современных сказок логика не нужна – людям без логики, с детским восприятием мира, но с деньгами, легче продавать ненужные вещи. Это с точки зрения продавцов. А сами-то «взрослые дети» что с этого получают? А получают они семь грехов нарциссизма, как определила их американский психоаналитик Сэнди Хотчкис: «бесстыдство; магическое мышление; восприятие мира через призму романтизма, где все исполняют идеализированные роли; высокомерие; «комплекс превосходства”; зависть, перерастающая в презрение и ненависть к окружающим, а также претензия на обладание правом: «важны только мои чувства и потребности, я должен получить то, что хочу». Это, отмечает Хотчкис, ‒ наследие эгоцентризма раннего детства (1-2 года). Люди, поражённые данным расстройством, требуют для себя жизни в мире фантазий годовалого младенца [Хотчкис 2010: 23-52]. Вот за это dinVolt и заблокировал мне доступ к комментариям, хотя читатель может теперь сам оценить, насколько эти «грехи» свойственны тем, о ком я писал.
«А где тут высокомерие, презрение и ненависть»? – спросите Вы. Насчёт ненависти не знаю, хотя не сказал бы, что тон dinVolt’а и его последнее действие были сильно дружелюбными, но вот высокомерие и презрение чувствуются в каждой фразе, например: «Я не считаю литературоведение наукой. Игрой в бисер считаю, довольно увлекательной. Я для себя делю так…». Ну, разумеется, рандомный ноунейм считает, что он понимает больше профессионалов и может снисходительно «опустить» важную и серьёзную науку. И, конечно же, классическое «важны только мои чувства».
И про годовалых детей я не преувеличил. Вот что писал К.И. Чуковский в своём бессмертном произведении «От двух до пяти»:
«С определенного возраста сказка выветривается из ребенка, как дым,... все волшебства и чародейства размагничиваются для него сами собой, и у него начинается период жестокого разоблачения сказки:
‒ Как же Снегурочка могла дышать, если у нее не было легких?
‒ Как могла баба-яга носиться по воздуху в ступе, если в ступе не было пропеллера?
‒ Красная Шапочка вышла из пасти волка жёваная?
Сказка сделала свое дело: помогла ребенку ориентироваться в окружающем мире, обогатила его душевную жизнь, заставила его почувствовать себя бесстрашным участником воображаемых битв за справедливость, за добро, за свободу, и теперь, когда надобность в ней миновала, ребенок сам разрушает ее.
Бабушка рассказывает внучке:
‒ ...ударился лбом об землю и сделался ясным соколом...
‒ Вот и неправда! — кричит возмущенная внучка. — Просто на лбу у него выросла шишка, и все!
Но до семилетнего-восьмилетнего возраста сказка для каждого нормального ребенка есть самая здоровая пища ‒ не лакомство, а насущный и очень питательный хлеб…» [Чуковский 2012: 203].
Уже семилетние дети понимают, что логика должна быть везде, и начинают переходить от сказок к жизни. А dinVolt и иже с ним продолжают упорствовать. Почему? Да потому, что обращение к логике неминуемо выведет на первый план вопросы, которых эти люди всячески избегают: «кто виноват?» и «что делать?». Придётся задумываться над социальными проблемами, ответственностью писателя и человека вообще за происходящее вокруг, а этого не хочется. Некий Евгений Супрун так и написал мне: «от Вашего поста повеяло, прости Господи, соцреализмом и речью о месте фантастики в литературе». Разумеется, у фантастики нет никакого места в литературе, да и вообще у явлений реального мира своих мест нет, как нет своего места в мире и у всех этих не повзрослевших детей. Они потому и мыкаются до старости по сказкам, как неприкаянные души, – в реальности им жить страшно, а ничего другого нет.
«Вы не понимаете, это – другое»
Евгению Супруну я уже не смогу ответить, но обращу внимание читателя ещё на одно противоречие в рассуждении моих собеседников. «История под новым углом» удивлённо заметил: «Как можно называть направление халтурой? На мой взгляд, халтурой можно назвать конкретное произведение, но никак не все направление». Да? А как же быть с тем, что целое направление – соцреализм – антисоветчики не просто отрицают, но и поносят чуть ли не последними словами, отказывая ему в существовании. Вот, например, что писал об этом некто Андрей Синявский ещё в 1957 году: «Что такое социалистический реализм? Что означает это странное, режущее ухо сочетание? Разве бывает реализм социалистическим, капиталистическим, христианским, магометанским? Да и существует ли в природе это иррациональное понятие? Может быть, его нет? Может быть, это всего лишь сон, пригрезившийся испуганному интеллигенту в темную, волшебную ночь сталинской диктатуры? Грубая демагогия Жданова или старческая причуда Горького? Фикция, миф, пропаганда? Подобные вопросы, как мы слышали, возникают частенько на Западе, горячо обсуждаются в Польше, имеют хождение и в нашей среде, возбуждая ретивые умы, впадающие в ересь сомнения и критиканства». И между прочим, его рассуждения опубликованы на сайте «Агитклуб» в разделе «Беспощадные и злые». То есть, когда «веет» соцреализмом – это плохо, а когда антисоветчиной – хорошо.
Логика Евгения Супруна понятна: нарциссическая, инфантильная психология, как я уже показал, – результат буржуазного потребительства, поэтому всё, что связано с социализмом, реализмом и взрослой ответственностью за мир, в котором мы живём, будет неприятно этим любителям сказок для взрослых, и они в борьбе за своё мелкобуржуазное право неизбежно встанут на сторону определённых политических сил. Только при этом они всячески будут доказывать, что вне политики, вне идеологии и вообще вне всякого места в жизни. Они просто «за чувства» против логики.
Но сам антисоветчик А. Синявский разоблачает их: «Я возлагаю надежду на искусство фантасмагорическое, с гипотезами вместо цели и гротеском взамен бытописания. Оно наиболее полно отвечает духу современности. Пусть утрированные образы Гофмана, Достоевского, Гойи, Шагала и самого социалистического реалиста Маяковского и многих других реалистов и не реалистов научат нас, как быть правдивыми с помощью нелепой фантазии». То есть, нелепая фантазия, фантасмагория, гротеск выбраны не случайно! Это – активная политическая позиция, даже если dinVolt и прочие её не осознают. Если они и вправду не понимают этого, то ими явно манипулируют, что не удивительно – ведь инфантильными людьми, отрицающими логику, манипулировать очень просто. Но по некоторым косвенным указаниям я полагаю, что мои собеседники и сам Игорь Савин всё прекрасно понимают.
Игорь Савин потому и не отвечал мне, потому и заблокировал мне доступ к комментариям, что ему нечего было сказать. Его действия – самая настоящая интеллектуальная трусость, подобная той, которую проявила компания «Амазон», заблокировав негативные отзывы на сериал «Кольца Власти».
Опять-таки, хочется отметить, что те, с кем я дискутировал, оказались честнее Игоря Савина: они упорно «ковыряли» мои комментарии, приводили доводы и ставили плюсы или минусы в зависимости от отношения к моим словам. Игорь Савин лишил возможности высказываться не только меня, но и их. Теперь он вернётся к своему благодушному состоянию, когда любая его публикация будет отмечена только положительными репликами и плюсами людей, которые не могут оценить качество его рассуждений. Так маленький ребёнок недовольно капризничает и устраивает истерики, когда ему делают замечания взрослые, но радостно улыбается, когда его хвалят.
А завершить эту статью хотелось бы словами известного искусствоведа и историка русского и советского искусства Петра Кирилловича Суздалева: «Нас покоряет непредвзятый взгляд ребёнка на мир, но впавший в детство взрослый человек производит тяжёлое и отталкивающее впечатление» [Суздалев 1964: 41].
Словари
ЛЭС – Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. – М. : Сов. энцикл., 1987.
ФЭС – Философия : энциклопедический словарь / под ред. А. А. Ивина. – Москва : Гардарики, 2004.
Литература
Биричевская, О.Ю. Ценностно-смысловой анализ массового сознания // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена.21 ‒ 1.т.7.2006.
Борев, Ю. Б., Эльсберг, Я.Г. Теория литературы, историзм и современность // Теория литературы : основные проблемы в ист. освещении / Академия наук СССР, Институт мировой литературы ; редкол. Г. Л. Абрамович. ‒ Москва : Издательство Академии наук СССР. Кн. 1 Образ, метод, характер. ‒ 1962. 450, [2] с.
Виноградов, С. Н. Логика : учеб. для сред. школы / С. Н. Виноградов, А. Ф. Кузьмин. – Изд. 8-е. – М. : Учпедгиз, 1954.
Зомбарт, В. Буржуа : этюды по истории духовного развития современного экономического человека : пер. с нем. / Вернер Зомбарт ; подгот. текста Ю.Н. Давыдов, В.В. Сапов ; РАН. Институт социологии . – М. : Наука, 1994.
Кохановский В.П. Диалектика против софистики и эклектики / В.П. Кохановский. – Ростов: Изд-во рост. ун-та, 1984.
Ленин, В.И. Материализм и эмпириокритицизм // Полное собрание сочинение [Текст] : в 55 т. / В.И. Ленин; Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. - Изд. 5-е. - М. : Госполитиздат. Т. 18. – 1968.
Петров, С.М. Основные вопросы теории реализма [Текст] : критический реализм ; социалистический реализм / С. М. Петров. ‒ Москва : Просвещение, 1975.
Салтыков-Щедрин, М.Е. Дополнительные письма к тётеньке // Полное собрание сочинений / Н. Щедрин (М. Е. Салтыков) ; под ред. В.Я. Кирпотина [и др.]. ‒ Ленинград : ГИХЛ. Т. 14 За рубежом; Письма к тетеньке. ‒ 1936.
ФЭС – Философия : энциклопедический словарь / под ред. А. А. Ивина. – Москва : Гардарики, 2004.
Чуковский К. И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 2: От двух до пяти; Литература и школа: Статья; Серебряный герб: Повесть; Приложение / Сост., коммент. Е. Чуковской. ‒ 2-е изд., электронное, испр. ‒ М.: Агентство ФТМ, Лтд, 2012. ‒ 640 с.