«Наука – всего лишь крайнее проявление здравого смысла, т. е. неуклонная точность в наблюдениях и безжалостность к логическим ошибкам» [Huxley, Thomas Н. The Crayfish: An Introduction to the Study of Zoology. London: C. Kegan Paul and Co., 1880: 2].
Сейчас о науке пишут и говорят очень много. Говорят о наукоёмких технологиях, о необходимости фундаментальных научных исследований для процветания экономики и общества, словно грибы после дождя повсюду появляются научные программы и циклы мероприятий для детей: Галилео, Умный Новосибирск, Академия занимательных наук, кружки робототехники, – нет им числа! И даже в мультсериале «Смешарики» рассуждают о варп-двигателях и космических струнах! Но параллельно с этим наблюдается обратная тенденция: всё больше людей не только сомневаются в полноте научного метода, но и прямо отвергают науку, отрицая её познавательную ценность и необходимость в повседневной жизни. Не менее стремительно множатся религии, культы, секты, альтернативные истории и лженаучные концепции, причём они активно проникают в систему здравоохранения и образования. Об этом нет смысла подробно писать, поскольку тема достаточно хорошо известна и за науку есть кому вступиться. Я же решил начать с этого раздел своей «Академии», поскольку, на мой взгляд, у всех защитников и популяризаторов познания есть один общий недостаток. Возьмите книги Александра Владимировича Маркова или Станислава Владимировича Дробышевского: огромные тома, наполненные специальными терминами и мудрёными названиями, кодовыми обозначениями специфических генов и латинскими буквами. «Странные Homo Восточной Африки: Homo microcranous. Рис. 15. Черепа KNM-ER 1805 (a) и KNM-ER 1813 (б)» [Дробышевский, С.В. Достающее звено. Книга вторая. Люди М.: АСТ. Corpus, 2017: 138-139]. При всём уважении, Станислав Владимирович! Для кого это написано? Даже я, двадцать лет посвятивший науке и защитивший кандидатскую диссертацию, при всём знании латыни едва продираюсь через эти фолианты. А теперь представьте себе человека, особо наукой не интересовавшегося, никогда не изучавшего эволюционную биологию, более того, сбитого с толку современной пропагандой и склонного верить во «что-то такое» при закономерном недоверии учёным. Как Вы думаете, убедят ли его такие талмуды, а главное, сможет ли он отличить вашего Homo microcranous KNM-ER 1805 от вибрационного дентально-орального клинера? И поверит ли, если ему сказать, что первое – это наука, а второе – попытка выдать за современное высокотехнологичное средство обыкновенную зубную щётку? Думаю, что не только не поверит, но даже наоборот, скорее побежит молиться руническим камням и доскам, поскольку они просты и понятны, они предлагают сиюминутные ответы на волнующие любого человека вопросы, а если ему захочется научности, то он гораздо легче усвоит «тонкие энергии», позволяющие ему «очистить ауру», чем бесконечные ряды невразумительных латинских букв и арабских цифр, призывающих его признать своё родство с обезьянами.
Да, скажете Вы, а как же Дж. Толкин? У него ведь много нелестных высказываний в адрес науки! Есть даже целая поэма «Мифопоэйя», где он называет учёных «гориллами прогресса»! Соглашусь, много. Но, чтобы проанализировать эти высказывания, сравнить их с тем, что Дж. Толкин писал в своих книгах и как он работал над ними, чтобы дать объективную оценку его творчеству, – для этого всего нужна наука, иначе, как я показал в публикации «Общенаучные проблемы толкинистики», можно самому удариться в визионерство и всю жизнь искать Средиземье на «тонких планах».
Я недаром взял в качестве эпиграфа высказывание знаменитого биолога XIX века Томаса Гексли. Разговор о науке, как и о прочих сложных материях, надо начинать с определений, а это определение позволяет предельно упростить задачу. Я буду говорить о науке так, словно мы с Вами только что закончили школу, и у нас в рюкзаке мышления только самые необходимые инструменты. Итак.
Сперва расскажу небольшой эпизод из собственной жизни. В начале 2000-х я как-то раз приехал в Ленинград к знакомым и, конечно же, отправился на экскурсию в Петергоф. Там среди прочего я впервые в жизни увидел знаменитые фонтаны-шутихи. Представьте себе, перед Вами – небольшая площадка, похожая на старинную мостовую, мощённую камнями. С одной стороны площадки стоит резная скамейка, вокруг толпится народ – кто-то стоит у самой площадки, кто-то бегает по камням, а кто-то просто сидит и смотрит. В какой-то момент, когда один из посетителей наступает на некий «особый» камушек, всех окатывают водяные струи фонтана, укрытого по периметру площадки. Мне стало очень интересно, как работает этот фонтан, и я стал смотреть под ноги бегающим по камням ребятишкам. Через некоторое время я убедился, что никакой закономерности между «наступанием» на камни и включением фонтана нет. Я наблюдал за каждым камнем, но в каждом случае вода либо текла, либо не текла. Я даже считал, сколько раз на каждый камень надо наступить, чтобы он «сработал», но результат каждый раз получался другим. Тогда я понял, что камни здесь ни при чём, ведь, если вода льётся, когда нажимаешь на камень, то он должен работать как «кнопка». Тут дело было явно в другом. Я стал оглядываться по сторонам и тут заметил странного человека, сидевшего на лавочке прямо за резной скамейкой. Почему странного? Он явно скучал, глядя на веселившихся посетителей, и это было странно. Если ему скучно, то почему он не уходит, ведь все остальные явно радуются происходящему, а прочие идут смотреть на другие достопримечательности. Незаметно обогнув скамейку, я увидел то, что и ожидал. Фонтан-шутиха управлялся педалью, а скамейка всего лишь маскировала «пульт управления» и оператора, который естественно не мог веселиться со всеми, поскольку работал здесь каждый день и уже вдоволь насмотрелся на все эти забавы.
Сразу хочу обратить внимание на то, что я не стал строить абстрактные предположения, в том числе и о «волшебной» природе фонтана, а сосредоточился на том, что было у меня перед глазами – на камнях, скамейке и окружении. А теперь вернёмся к определению Гексли. Всё, что помогло мне разгадать загадку фонтана, это наблюдение и логика, а не отвлекаться на бесполезные фантазии мне помог здравый смысл. С этого и начинается познание.
Естественно, наука не сводится к таким простеньким примерам, но её принципы остаются неизменными, изучаем ли мы волны на поверхности водоёма, образовавшиеся от падения камня, или наблюдаем сложную картину интерференции пучка электронов, проходящих через две щели в эксперименте Юнга. Кстати, о квантовой физике. Сегодня чего только не услышишь о ней, вплоть до того, что чуть ли не сам экспериментатор влияет на поведение фотонов и их наблюдаемые свойства. Но если мы посмотрим на самый сложный эксперимент Аспе, демонстрирующий квантовую запутанность, то обнаружим те же точность наблюдений и логику, убеждающие учёных, что два спутанных фотона действуют как одно целое, как бы ни поворачивались поляризационные фильтры, и кто бы это ни делал. Ситуация здесь очень напоминает загадку фонтана-шутихи, только вместо камней у нас фильтры, а вместо потока воды – частицы света. И ещё, обратите внимание, эксперименты с фотонами предшествовали открытию квантовой запутанности, а не наоборот. Яростные споры между Эйнштейном и Бором говорят о том, что учёные и не предполагали о таких результатах, долго не признавали их, пока они не были подтверждены окончательно огромным количеством экспериментов.
И здесь необходимо привести ещё одно определение, принадлежащее нашему замечательному математику, кандидату технических наук Петру Александровичу Тревогину. Его книга «Академические мантии и шутовские колпаки» является образцом краткости и таланта в разговоре о науке, и поэтому кое-что в своей публикации я позаимствую оттуда. Итак, Пётр Александрович пишет: «Наука – деятельность человека, направленная на выяснение того, как ведут себя вещи в окружающем нас реальном мире. Выяснение того, какие события (явления) происходят в обязательном порядке, какие могут происходить, а могут и нет, а какие ни при каких обстоятельствах произойти не могут. Все такого рода “правила поведения” носят… название законов природы» [Тревогин П.А., Академические мантии и шутовские колпаки. Новосибирск: СО РАН,2003: 10]. Это определение дополняет высказывание Томаса Гексли и конкретизирует его. Действительно, почему именно точность наблюдений и логика? Да потому, что человек стал человеком и выжил в суровых условиях природы только благодаря выяснению того, как ведут себя вещи в реальном мире. И всё. Этим он занимается постоянно, до сих пор. «ОК, Гугл, как попасть из пункта А в пункт В?», «Интересно, а каков пищевой состав этого продукта?», «Как сделать так, чтобы моя кожа дольше сохраняла молодость?», «Где и как заработать?», – чтобы ответить на все эти вопросы и, главное, чтобы достичь нужного результата – попасть в пункт В, поесть и не отравиться, убрать морщины и скрыть прыщи, найти деньги на личные нужды, – необходимо точно знать «поведение» великого множества вещей и людей вокруг нас, правильно определить их свойства и отношения и только потом предпринимать какие-то действия.
Хочу обратить особое внимание на замечание П.А. Тревогина: «Выяснение того, какие события (явления) происходят в обязательном порядке, какие могут происходить, а могут и нет, а какие ни при каких обстоятельствах произойти не могут». Да, оказывается, не жрецы и пророки, а именно наука способна точно предсказать будущее. Например, если кто-либо вздумает выйти в окно десятого этажа без подручных средств, то он в обязательном порядке упадёт, почти наверняка разобьётся, при определённых условиях может разбиться, а может и нет, и ни при каких обстоятельствах не превратится в птицу и не улетит. Если же этот «кто-либо» прыгнет с парашютом, то он в обязательном порядке приземлится, почти наверняка сделает это плавно и останется жив, при определённых условиях может упасть с нераскрывшимся парашютом и разбиться, но ни при каких обстоятельствах не спустится с неба пешком. Возможно, этот пример покажется смешным, но он ярко демонстрирует нам научный метод и его результаты. В нём говориться о конкретных обстоятельствах и «поведении» реальных вещей: планеты с её гравитацией, человеческого тела, парашюта, изобретённого людьми, и воздушного пространства, окружающего Землю.
Кстати, о парашютах. Часто в беседах мне приходится слышать, что творения человеческих рук доказывают субъективность и относительность нашей реальности, поскольку, например, автомобиль не заложен изначально в природе, а здание театра вполне можно использовать не по назначению, и тогда он уже не будет театром. Есть даже такой «аргумент» в пользу того, что наш мир был кем-то сотворён, дескать, невозможно представить, что такая сложная конструкция, как машина, могла появиться сама, а значит… Ну, Вы поняли! И тут мы опять применяем принципы Гексли. Но для начала небольшая задачка из книги П.А. Тревогина: определите, в чём разница между утверждениями «в сутках 24 часа» и «в году 365 суток»? Сперва попробуйте догадаться сами. Ответ прост: первое утверждение – чистая условность, доставшаяся нам от двенадцатеричной системы счисления древних шумеров, а вот второе – объективная данность, связанная с количеством оборотов Земли вокруг своей оси за один оборот вокруг Солнца. Сутки мы можем разделить на какое угодно количество сегментов, всё определяется традицией и удобством, а вот год не можем – количество суток зависит только от вращения планеты. С другой стороны, можем ли мы быстро и легко заменить 24 часа на, скажем, сто? Это было бы логично: в рубле – сто копеек, в метре – сто сантиметров, ах да, в сантиметре всего десять миллиметров, но это не важно, всё равно это числа кратные десяти. Оказывается, не можем. Для этого нам необходимо согласовать такое изменение с обществом, получить его согласие, и не одного какого-нибудь чиновника или даже президента, а всё человечество в целом, поскольку на двенадцатеричном и шестидесятеричном делении основано функционирование всей мировой цивилизации и все технологические процессы. Да и минимальный отрезок измеряемого времени – секунда – теперь равна 9 192 631 770 периодам излучения, соответствующего переходу между двумя сверхтонкими уровнями основного состояния атома цезия-133. И это – официально утверждённый стандарт, от которого отсчитываются все измерительные приборы времени на планете. Так что даже такая малость для всех нас, даже для тех, кто всё это придумал, является объективной реальностью, не зависящей от нашего к ней отношения, и поменять её по прихоти и собственному желанию ни у кого не получится.
Теперь посмотрим на автомобиль. Вроде бы всё в нём от материалов до внешнего облика придумано и не имеет аналогов в природе. Но! Можно ли сказать, что, например, сталь или алюминий были именно созданы? Вовсе нет, потому что сталь – это сплав железа с углеродом, а оба эти элемента люди не создавали. Да и вообще, даже нанотехнологии представляют собой те же манипуляции с атомами и молекулами, которые люди не создавали. А если в будущем человечество дойдёт и до этого, законы, по которым такие манипуляции возможны, и исходный материал останутся неизменными и независимыми от воли людей. Ну и, понятное дело, в конечной конструкции автомобиля менять что-то произвольно тоже невозможно – последствия наступят молниеносно и будут весьма печальными для того, кто это делает.
Именно это имел в виду Ф. Энгельс, когда писал: «Мы не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвуем так, как кто-либо находящийся вне природы, ‒ мы наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри неё. Всё наше господство состоит в том, что мы… умеем познавать её законы и правильно их применять» [Энгельс, Ф. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека // Маркс, К., Энгельс, Ф. Избранные произведения в 3-х т. Т.3. – М., 1985: 79]. А если кому не нравится Ф. Энгельс, можно процитировать А. де Сент-Экзюпери: «Поначалу казалось, самолет отдаляет человека от природы, ‒ но нет, еще повелительней становятся ее законы. Грозовое небо вызывает пилота на суд стихий ‒ и, одинокий, он отстаивает свой груз в споре с тремя изначальными божествами: с горами, морем и бурей» [Сент-Экзюпери А. де Планета людей // Соч.: В 3 т. ‒Рига: Полярис, 1997. ‒ т.1: 190]. Чем глубже мы проникаем в мир, будь то глубины космоса или микромира, тем жёстче давление объективных законов природы. Малейшая ошибка в расчётах, и ракета не взлетит, а уж какие условия необходимы для экспериментов на квантовом уровне! Какое там влияние исследователя на реальность: «Необходимо убедиться, что телефоны и ноутбуки полностью выключены – один единственный включенный светодиод может испортить весь эксперимент. «Нам пришлось заклеить черной лентой все, что светилось в лаборатории, – говорит Гальвез. – Вы не представляете, сколько здесь всяких лампочек». Он накрывает приборы черной тканью и закрывает плотным пологом всю скамью» [Массер, Д. Нелокальность : феномен, меняющий представление о пространстве и времени, и его значение для черных дыр, Большого взрыва и теорий всего / Джордж Массер; пер. с англ.: [Вячеслава Ионова , Марии Томс]. – Москва : Альпина нон-фикшн, 201826-27].
Но, разумеется, в науке важны не только точные наблюдения и логика. Важны также знания. И здесь мне хочется привести аналогию, придуманную кандидатом физико-математических наук Дмитрием Юрьевичем Маниным. Представьте, что Вы решаете кроссворд, и по вертикали у вас «имя великого композитора из пяти букв». Начинается оно на Ш, а заканчивается на Н. У вас два варианта: Шуман и Шопен. Но вот Вы разгадываете слово по горизонтали, и предпоследней буквой оказывается Е. Разумеется, теперь подходит только Шопен. В реальной науке независимые результаты точных наблюдений не складываются, а перемножаются, и что-то вписать в кроссворд произвольно невозможно [Манин Д.Ю. Наука в кривом зеркале: Лакатос, Файерабенд, Кун // В защиту науки: бюллетень. – М.: Наука, 2006. – №3: 106]. Но вот со знаниями у современных людей как-то не очень получается, хотя целый интернет к их услугам и любое утверждение можно легко проверить. Приведу пример из моей статьи «Общенаучные проблемы толкинистики».
Некая Ирина Шрейнер, в толкинистском духе отстаивая в своей статье крайне субъективистский взгляд на реальность, пишет: «Для того, чтобы построить любую систему требуется набор аксиом, принимаемых за истину безо всяких к тому доказательств. Давайте попробуем не принять за истину аксиомы планиметрии и посмотрим, что у нас выйдет. Полагаю, ничего. Во всяком случае, никакой эвклидовой геометрии у нас не останется. Хотя нельзя не признать, что для геометрии Лобачевского аксиомы классической геометрии могут и оказаться ошибочными. В свою очередь, позиция мировосприятия любого человека напрямую зависит от набора аксиом, которые он бездоказательно принимает за истину. В которые, проще говоря, верит» [Шрейнер, И. Несколько слов в защиту эскапизма от эскапизма // Палантир, №27, 2001: 13]. И чуть дальше: «Любая аксиоматика в любой области человеческой жизни – вопрос веры» [там же]. Давайте включим счётчик ошибок:
1. Понятие аксиоматики возникло на базе геометрии и применяется в основном при построении математических дисциплин, а не в повседневной жизни [Курант, Р., Роббинс, Г. Что такое математика? – М.: МЦНМО, 2013: 244].
2. Аксиоматический метод носит дедуктивный характер. В естественных науках применяется метод неполной индукции, то есть, попросту говоря, эксперимент [Успенский, В.А. Апология математики. – СПб.: Амфора, 2009: 299-301].
3. Само понятие аксиомы изменчиво, и у Евклида аксиомы понимались как утверждения о реальных, осязаемых предметах, доступные физической проверке [Курант, Р., Роббинс, Г. Что такое математика? – М.: МЦНМО, 2013: 244].
4. Геометрия Лобачевского связана не с «аксиомами классической геометрии» вообще, а конкретно с пятым постулатом Евклида о параллельных прямых.
5. Сам пятый постулат был придуман, а не зафиксирован Евклидом, и не был достаточно прост для аксиомы, поэтому требовал доказательств, как теорема, то есть не был вполне очевиден, и это, в конце концов, привело к изменению его формулировки Лобачевским [Млодинов, Л. Евклидово окно. История геометрии от параллельных прямых до гиперпространства. М.: Livebook, 2013: 63-65].
6. Для неевклидовой геометрии пятый постулат является не ошибочным, а ограниченным, поскольку действует только в определённых условиях.
7. Ограничение заключается в том, что на деле все прямые, которые мы можем изобразить, – это отрезки, которые, будучи продолженные в пространстве, вполне могут пересечься [Успенский, 2009: 310-311].
8. «Целью Евклида было построить систему так, чтобы в ней не осталось места для нечаянных допущений, основанных на интуиции, угадывании или приблизительности. Он ввёл двадцать три определения, пять геометрических постулатов и пять дополнительных… На этом фундаменте он доказал 465 теорем – практически все геометрические знания его времени» [Млодинов, 2013: 59].
Как видите, список ошибок по объёму перекрывает само рассуждение. И это – школьная программа за 7 класс! Ну, со скидкой на Лобачевского. Однако, это всё можно выяснить, поскольку знания мы тоже извлекаем из точных наблюдений. И здесь я снова хочу процитировать П.А. Тревогина.
Схема научного процесса очень проста: наблюдения, эксперимент и логический анализ с учётом имеющихся знаний. Наблюдение – это пассивная форма восприятия, в том числе и с помощью приборов (например, телескопа), эксперимент – это активная форма, по сути, «грамотно поставленный природе вопрос» [Тревогин, 2003: 12-13]. Кстати, на заре человечества, когда знаний было не так уж много, именно эксперимент, связанный с трудовой деятельностью и конкретными потребностями людей, был основным источником знаний и опыта. «А как сделать, чтобы палка летела точно в цель?», – спрашивал природу первобытный человек и, экспериментируя с разными палками, обнаруживал, что точнее летит та, что прямее. «А можно ли есть эти ягоды?» – и снова эксперимент. Правда, выводы в этом случае чаще всего делал наблюдатель со стороны, поэтому в некоторых случаях нет необходимости лезть с расспросами к природе – лучше пассивно понаблюдать или «потренироваться на кошках», как говорил герой фильма «Операция «Ы»», и только накопленные с веками знания и сформулированные на их основе общие законы позволяют теперь на основании общих заключений выносить суждения о частностях.
Если внимательно посмотреть на нашу повседневную жизнь, то выяснится, что мы пользуемся научными методами каждый день. Вы учитесь готовить, или осваиваете новую специальность? Здесь необходимо тщательно изучать опыт предшественников, а то блюдо получится невкусным, а по специальности Вы работать не сможете. Хотите поиграть в новую компьютерную игру? Надо разобраться с правилами и настройками. И самое главное, если Вы хотите стать хорошим спортсменом, то вряд ли Вам помогут компьютерные игры в футбол или теннис. Тут нужны только тренировки в реальности. Многие, конечно, любят порассуждать про интуицию, откровения и прочие «джедайские хитрости», но я ни разу не видел, чтобы такое бывало в жизни. «Стоп, а ка же Менделеев?», – спросите Вы. – «Он же свою таблицу во сне открыл!» На этот счёт есть хороший анекдот: сперва таблица Менделеева приснилась А.С. Пушкину, но он в ней ничего не понял. Кстати, об Александре Сергеевиче. У него есть хорошее стихотворение всего на пять строк:
О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И Опыт, сын ошибок трудных,
И Гений, парадоксов друг,
И Случай, бог изобретатель.
Заметьте, как гениальный поэт выстроил последовательность необходимых науке условий! Просвещение – это знания, опыт – наблюдения и эксперименты с конкретной реальностью, и только потом – гений, а на самом последнем месте – случай, который тоже нельзя исключать из научного поиска.
Теперь поговорим о доказательствах. В спорах о науке часто слышишь: наука ещё многого не знает, а вдруг? Так вот, П.А. Тревогин справедливо указывает на юридический принцип, который работает и в нашем случае: «Недоказанная виновность — это доказанная невиновность… До тех пор, пока виновность человека не будет доказана в судебном порядке, этот человек a priori считается невиновным». Отсюда формулируется научный принцип: Недоказанная истина — все равно что доказанная ложь… До тех пор, пока провозглашающий сам не докажет справедливость своей теории (гипотезы), она считается a priori ложной. В науке только так и не иначе!» [Тревогин, 2003: 15-16]. Вообще, этот принцип провозгласили ещё древние римляне: Ei incumbit probatio, qui dicit, non qui negat «Бремя доказывания лежит на том, кто утверждает, а не на том, кто отрицает». И это логично, поскольку, представляете, во что бы превратилась наша жизнь, если бы мы соглашались со всем, что утверждают окружающие, а тем более стали бы всё это опровергать! Каждый из читателей может лично это проверить. Вы говорите, что знаете математику и хотите устроиться учителем в школе? Предъявите диплом о соответствующем образовании. Есть диплом? Вот класс – учите (это если говорить упрощённо). При приёме на работу заявления, вроде «а Вы докажите, что я не математик» или «я так вижу», не сработают. Вам никто не будет платить зарплату, просто потому что Вы так сказали. Впрочем, с такими людьми мы тоже сталкиваемся. Это – всевозможные экстрасенсы, астрологи, свободные художники и прочие шарлатаны. Масса людей отдаёт им свои деньги, даже не удосужившись поинтересоваться, а на каком основании они утверждают, что могут «видеть», «предсказывать» и создавать «гениальные произведения». Нападки на науку с их стороны понятны – наука не оставляет для веры ни малейшего шанса. И не потому, что всё знает, а потому, что требует обоснования и доказательств. Один мой собеседник за это даже обиделся на меня. «Почему Вы требуете, чтобы я всё обосновывал?» ‒ заявил он. А ответ прост, и дело здесь даже не в критериях истины. Если человек будет со всеми соглашаться, то он просто не сможет сделать ни шага вперёд, а будет обречён, как Буриданов осёл, стоять на месте, не зная, что ему выбрать. Вот, ему предлагают отдать деньги астрологу за «достоверный» прогноз, но вот приходит представитель какой-нибудь религии и говорит: «Астрология – от лукавого! Пожертвуй лучше нам!» А потом приходит представитель другой религии и говорит, что оба они не правы и зовёт за собой, а следом приходят политики, и каждый начинает агитировать за свою программу, а в другом месте Вам предлагают за большие деньги чудодейственный аппарат. Их утверждения и посулы исключают друг друга и просто не могут все сразу отражать реальность, то есть работать, а денег и власти хотят все. И пока дело касается денег, это, как говорится, Ваши проблемы. Но вот когда люди начинают вверять шарлатанам здоровье и судьбу, и не только свои, но и близких, тут уже ситуация становится серьёзной.
Кстати, огромное преимущество науки заключается в том, что она может спасать человеческие жизни. Я имею в виду не только медицину, но и обыкновенную школьную физику. Все мы помним падение Челябинского метеорита 15 февраля 2013 года. Так вот, по сообщениям СМИ, в тот день учительница Юлия Карбышева спасла 44 ученика. Когда за окном сверкнула вспышка, она скомандовала детям забраться под парты, в то время как большинство пострадавших кинулись к окнам посмотреть на «интересное» явление [Metro-Челябинск, 16.02.2013]. Вот как в повседневной жизни может пригодиться знание законов физики!
Есть ли какие-то универсальные средства овладеть методами научного поиска в кратчайшие сроки? Я думаю, что есть. И в конце нашего разговора я приведу несколько рецептов, которыми сам с удовольствием пользуюсь. Рецепты расположены в порядке возрастания сложности.
Рецепты быстрого освоения научного метода
1
С какими бы утверждениями Вы не сталкивались, необходимо получить ответы на два вопроса: «это всё выдумано (наподобие древнегреческих мифов) или открыто (наподобие закона Фарадея)? Если выдумано, то какова его научная значимость, а если открыто, то как?» [Тревогин, 2003: 8]. Здесь я бы несколько переформулировал первый вопрос и поставил бы его так: Какова общезначимая применимость этой выдумки? Правила уличного движения, например, являются выдумкой, но они обеспечивают безопасность движения, и нарушение их может повлечь за собой гибель людей.
2
«Тот, кто желает ознакомиться с какой-либо информацией, должен осуществить процесс, который вот уже 150 лет называют герменевтическим кругом. Он узнаёт целое через детали, а детали – через целое; он следует указанию верного источника, и если путь приводит в тупик, то он возвращается назад к верному источнику, потому что верный источник содержит достаточное количество указаний. Раскрытие нового содержания не может идти по-другому…» [Шпитцер, М. Антимозг: цифровые технологии и мозг/ Манфред Шnитцер; пер. с немецкого А. Г. Гришина - Москва: АСТ, 2014: 184]. «Приобретать знания из самых разных источников, подвергать их сомнению, анализировать и оценивать, подвергать сомнению сами источники, складывать отдельные детали мозаики в осмысленное целое — все это надо делать самостоятельно: без этого знаниями и навыками овладеть невозможно…» [Шпицер, 2014: 17].
3
«Чтение делает человека знающим, беседа — находчивым, а привычка записывать ‒ точным… В истории черпаем мы мудрость; в поэзии ‒ остроумие; в математике ‒ проницательность; в естественной философии ‒ глубину; в нравственной философии ‒ серьезность; в логике и риторике ‒ умение спорить… Скажем более: нет такого умственного изъяна, который не мог бы быть исправлен надлежащими занятиями, подобно тому как недостатки телесные устраняются соответствующими упражнениями» [Бэкон, Ф. Опыты и наставления нравственные и политические // Сочинения в двух томах. Т. 2. Сост., общая ред. и вст. статья А. Л. Субботина. М., «Мысль», 1972: 468].